Странная история доктора Джекила и мистера Хайда

– А вы, по-видимому, новый представитель компании? – сказал он.

– Перво-наперво, признаюсь вам напрямик, что не люблю иметь дело с миссионерами, – сказал я. – Считаю, что от вас и вам подобных один вред. Вы забиваете туземцам головы всякими баснями, и они начинают мнить о себе невесть что.

– Можете думать все, что вам заблагорассудится, – сказал он и поглядел на меня не слишком-то ласково, – но я вовсе не обязан выслушивать ваши мнения.

– Да вот получается так, что вам все-таки придется их выслушать, – сказал я. – Я не миссионер и миссионеров недолюбливаю; я не канак и не скажу, чтобы так уж очень об них пекся. Я самый обыкновенный торговец, самый что ни на есть простой человек, простой европеец и британский подданный, черт побери, человек низкого происхождения, и вы на меня, может быть, плевать хотели. Надеюсь, я высказался ясно?

– Да, приятель, – сказал он. – Это более чем ясно, но не делает вам чести. Протрезвившись, вы сами пожалеете о своих словах.

Он хотел пройти мимо, но я удержал его за руку. Канаки начинали ворчать. Я понял, что им не понравился мой тон, ведь я разговаривал с этим человеком без всякого стеснения, как стал бы, к примеру, говорить с вами.

– Теперь вы не сможете сказать, что я не говорил с вами напрямик, – сказал я. – Значит, слушайте дальше. Я хочу просить вас сделать мне одолжение, даже два одолжения, по правде говоря, и если вы пойдете мне навстречу, я, может, после этого больше поверю в ваше так называемое христианское добро.

Он помолчал. Затем улыбнулся.

– Странный вы человек, – сказал он.

– Такой уж, каким создал меня Господь Бог, – сказал я. – Не джентльмен и джентльмена из себя не корчу.

– Ну, это еще будет видно, – сказал он. – Так чем же я могу быть вам полезен, мистер?..

– Уилтшир, – сказал я, – хотя обычно меня кличут Уэлшер. Но по-настоящему моя фамилия произносится Уилтшир – в тех случаях, когда на островах находится человек, который в состоянии это выговорить. А чего я хочу? Ну, начну с первой просьбы. По вашим понятиям, я то, что называется грешник, а по моим – подлец, и вот я хочу, чтобы вы помогли мне искупить подлость, которую я совершил по отношению к одной особе.

Он обернулся к своим гребцам и сказал им что-то на туземном языке.

– Теперь я к вашим услугам, – обратился он после этого ко мне, – но лишь на то время, пока мои матросы будут обедать. Еще до наступления ночи мы должны быть далеко отсюда. Мне пришлось задержаться в Папа-Малула, откуда я отбыл только сегодня утром, а на завтрашний вечер у меня уже назначена встреча в Фале-Алии.

Я молча повел его к себе в дом и, признаться, был доволен собой, потому что люблю, когда человек умеет заставить себя уважать.

– Я огорчен, что мне пришлось быть свидетелем вашей драки, – сказал миссионер.

– А это как раз относится к тому, о чем я собираюсь с вами потолковать, – сказал я. – Но это уже одолжение номер два. Вот когда вы все узнаете, может, уже и не так будете огорчаться.

Мы прошли прямо в дом через лавку, и я очень удивился, заметив, что Юма прибрала посуду после обеда. Это совсем не входило в ее привычки, и я понял, что так она хотела выразить свою признательность, и полюбил ее за это еще сильнее. Она и мистер Тарлтон приветствовали друг друга, назвав по имени, и он был с ней очень любезен. Впрочем, я не придал этому особого значения: у миссионеров всегда найдется доброе словцо для канаков – это нами, европейцами, они любят помыкать. К тому же мне сейчас было, правду сказать, не до Тарлтона. Больно хотелось поскорее сделать, что задумал.

– Юма, – сказал я, – дай-ка сюда наше брачное свидетельство.

Она опешила.

– Давай, давай, – сказал я. – Мне-то ты можешь его доверить. Где оно у тебя?

Оно, как всегда, было при ней. По-моему, она считала его чем-то вроде пропуска в рай и потому держала под рукой, на случай смерти; верно, думала, что без него провалится прямо в преисподнюю. Когда Юма в первый раз спрятала его куда-то у меня на глазах, я не сумел уследить, куда именно; точно так же и сейчас я не понял, откуда она его извлекла. Казалось, оно само прыгнуло ей в руку, вроде как у этой Блаватской, про которую писали в газетах. Впрочем, эти фокусы умеют проделывать все островитянки. Их, должно, обучают им смолоду.

– Так вот, – сказал я, взяв у нее свидетельство. – Меня обвенчал с этой девушкой Черный Джек, негр. Брачное свидетельство было написано Кейзом, и, смею вас заверить, это очень шикарный образчик литературы. А вскоре я установил, что у здешнего народа какой-то зуб против моей жены, и, пока мы вместе, никто не желает иметь дело со мной. Теперь я спрошу вас: как должен поступить любой человек на моем месте, если он мужчина? Перво-наперво, он вот что должен сделать, по-моему, – сказал я и, разорвав в мелкие клочки наше брачное свидетельство, швырнул их на пол.

– Ау'э! (Увы!) – воскликнула Юма, всплеснув руками, но я схватил ее за руку.