Странная практика

Бывший орденец беспомощно извивался на кровати. Голубой свет стал вспыхивать прерывисто, ломкими импульсами света из-под полуопущенных век. В комнате запахло озоном, грозой. Даже сквозь ярость Грета ощущала – почти видела – борьбу, которая шла у него в голове, попытки чего-то исковерканного и раненого, почти потерявшего силы, все-таки освободиться. Картина была жуткой и яркой: точка белого света, тусклого и дрожащего, скованная ядовитым голубым сиянием. Голубой говорил ей о свечении ионизированного воздуха, о мертвенном оттенке света, возникающего в момент критического разряда, о неземном свечении излучения Черенкова, о лазурном нимбе, отбрасываемом радиоактивным веществом под водой, о смертоносной бездонной голубизне пустынного неба в полдень, злобной и враждебной. Это все так ясно возникло в голове, и Грета даже мимолетно подумала, что контакт с Варни каким-то образом передает ей часть того, что видит своими странными зеркальными глазами он сам.

Однако борьба только усиливалась: теперь монах уже не извивался, а бился в конвульсиях, в жутких клонических спазмах, и его сердце, которое и без того находилось под жуткими нагрузками из-за множественных травм, больше не могло выдержать. Грета отпустила Варни и повернулась, чтобы достать из саквояжа шприцы и ампулы, которые там хранились, но в этот момент мужчина на постели издал жуткий давящийся хрип. Все его тело застыло, спина приподнялась над кроватью жесткой столбнячной дугой. Вокруг нее все потрясенно отпрянули.

Грета, приученная наблюдать, оказалась единственной, кто ясно увидел то, что происходило в следующие несколько секунд. Потом она опишет, как три ленты чего-то, похожего на яркий, светящийся голубым дым, вышли из его глаз и открытого рта, а к ним присоединились две более тонкие струйки, поднявшиеся из ноздрей. Голубой свет собрался в облако над его лицом и яростно завихрился, словно в нерешительности. Она очень ясно ощутила, что оно, чем бы ни было, наблюдает за ней, очень хорошо ее видит – и запомнило ее вмешательство в ход его дел.

Еще мгновение светящееся облако висело у него над лицом, а потом воздух сотрясся от беззвучного грома, и свет – вместе с тем, что его создавало, – исчез.

Его бывший носитель рухнул на кровать, ловя ртом воздух, и струйка яркой крови стекла ему на подбородок из прокушенной губы… а вот глаза, которые он открыл через несколько секунд, испорченные и слезящиеся, больше не были голубыми.

* * *

Его звали Стивен Хейлторп.

Это успели узнать от него прежде, чем Грета всех выгнала из спальни. Обитавшая в его теле непонятная субстанция поддерживала стабильное состояние организма, а после ее ухода пришлось принимать срочные меры, чтобы это состояние восстановить. Остальные удалились на кухню, где Фаститокалон попытался объяснить, что же, к черту, происходило.

– Очень интересно, – сказал Ратвен, которому удалось следить за объяснением несколько лучше, чем Варни или Крансвеллу. Он задумчиво посмотрел на Фаститокалона. – Когда у нас появится время… не сейчас, а когда у нас будет время… мне хотелось бы, чтобы вы все это повторили, но гораздо подробнее.

– Как пожелаете, – отозвался Фаститокалон. Голова у него болела просто оглушительно: пребывание в помещении, где происходили недавние события, было похоже на метафизический звуковой удар. – Параллели между научной магией, которую правильнее называть мирабиликой, и физикой – не полные, но создают полезную позицию, с которой можно начинать рассмотрение данного предмета.

Варни, казалось, немного растерял свою меланхолическую отстраненность: он вслушивался в разговор, сдвигая брови, и при этом растирал плечо, как будто оно болело. Фаститокалон решил, что, видимо, роль активного и ценного члена группы – для вомпира новая и довольно приятная.

– Эта самая мирабилика, – уточнил Варни, – к делу прямо относится?

– Боюсь, что в какой-то степени да, – ответил Фаститокалон. – От вас не требуется понимания всей теории, только общее представление о законах, которые управляют поведением пневмы.

– А пневма – это…

Фаститокалон вздохнул.

– Если хотите, то можете использовать гностическое именование, дух, но технически оно обозначает эквивалент материи на высших планах. Каждый индивидуум обладает особой пневматической подписью, которую можно определять и отслеживать. Именно так я и нашел нашего мистера Хейлторпа. Пневматические характеристики обычных людей легко отличить от характеристик сверхъестественных существ – по поведению и взаимодействию неких частиц и строению возникающих в результате мирабильных полей, которые способны воспринимать несколько рас нелюдей, а при определенных условиях и некоторые люди с особым типом наследственности.