Странная Салли Даймонд

– Я хотел сказать, правда, но не был уверен. И уже собирался рассказать. После вечеринки. Я хотел рассказать вам с тетей Кристин вместе. Но я думал, ты будешь как она, как Дениз. – У него сорвался голос.

– Марк? – В трубке что-то зашуршало, а потом он разразился слезами.

– Я думал, ты будешь как она, а ты как он!

– О чем ты говоришь?

– Салли, ты злая и агрессивная.

– Что? Да. Я знаю. Я пытаюсь справляться с этой частью себя. Марк, мне нужно с тобой увидеться. Мне больно, я растеряна и зла.

– Именно твоя злость меня и пугает.

– Меня тоже. Пожалуйста, возвращайся, и давай поговорим.

Его пришлось очень долго уговаривать, и он ни в какую не хотел возвращаться в деревню, так что я назначила ему встречу в загородном отеле «Фарнли Манор» под Роскоммоном в ближайшие выходные.

«Фарнли Манор» располагался в прекрасной старой крепости на берегу реки Шэннон. Первое, что я заметила, войдя во впечатляющее мраморное лобби, – это стоящий посреди плюшевых диванов цвета шампань огромный рояль, на котором никто не играл.

С одного из диванов поднялся Марк и помахал мне. Я подошла к нему, как будто в первый раз, и, когда мы оказались лицом к лицу, протянула к нему руки. Он принял объятия. Меня наполнили незнакомые эмоции, а сделав шаг назад, я увидела, что Марк достал носовой платок и промокнул глаза.

– Ты мой дядя, – сказала я.

Мы уселись, и он заказал полдник с чаем, так что к нашему столу вскоре принесли трехъярусную вазу с печеньями. И тут он заговорил:

– Я видел тебя в окно гостиной. Ты так взбесилась! Как дикий зверь. На твоей вечеринке, с Кэролайн… А потом ты вернулась, как будто ничего не произошло.

Он видел, как я напала на Кэролайн.

– О, Марк, ты даже себе не представляешь… Меня захлестнул страх. Я боялась, что объявится Конор Гири. Тина объяснила мне, что страх был иррационален, но мой мозг в тот момент не видел тут ничего иррационального…

Марк молча уставился на меня.

– Дениз тоже была такой, – сказала я, – дикой.

– Моя сестра была самой доброй и милой на свете! Она бы никогда не набросилась на человека…

– Она это делала много раз, после всего, что с ней сотворил мой биологический отец. Все это есть в папиных записях.

– Пожалуйста… Расскажи мне о ней. Отец отказывается обсуждать ее, мать умерла с ее именем на устах… Ты должна что-то помнить.

Я в сотый раз объяснила, что у меня не осталось никаких воспоминаний о Дениз, но у меня сложилось хорошее впечатление о ней из интервью на кассетах и записей отца.

– Они должны были отправиться в архив, Марк, но я оставлю их, раз уж выяснила, кто ты. Ты вправе все это услышать и увидеть.

Прежде всего он заговорил про Тоби.

– Это был мой медведь. Мне было четыре, когда Дениз похитили. Я постоянно ходил за ней. Она играла со мной. Иногда она прятала Тоби в кустах у забора в саду. Мне кажется, это должно быть у тебя. Оригиналы сохранены, есть копии. – Марк достал конверт и протянул его мне. Внутри оказалось всего четыре черно-белых фотографии. На одной стояла маленькая девочка в платье для причастия и вуали, молитвенно сложив руки и подняв глаза к небу. Милая девочка с большими глазами и веснушками на обеих щеках. На другой она уже была старше и держала за руку малыша, Марка, который в свою очередь держал за лапу маленького медвежонка, совсем нового, но в котором мгновенно узнавался Тоби. Ее волосы стали темнее. Еще был ее фотопортрет, на котором Дениз улыбалась, словно румяный херувим. Эту я видела раньше, но только в архивах газет в интернете. Последняя фотография была семейная. Марк был еще младенцем, а Дениз хмурилась. Руки ее отца лежали у нее на плечах. Мать широко улыбалась новорожденному на руках.

Я вспомнила фотографии из отцовских папок. Взрослая Дениз – изможденная, почти беззубая, худая, лохматая и озлобленная. Намертво вцепившаяся в меня. Эти фотографии Марк тоже должен увидеть.

– Эта фотография, – я указала на портрет, – была сделана незадолго до похищения, да?

Марк кивнул, его глаза заблестели.

Я подумала об Абеби и Мадуке, о детях Сью, о детях Анубы. О том, как они малы и невинны. Я снова почувствовала гнев, но справилась с собой, взглянув на Марка, брата Дениз. Хотелось бы и мне иметь брата или сестру. Того, с кем можно делиться подобными чувствами. Того, кто скучал бы по мне так же, как Марк по Дениз.

– Я не понимаю, – сказала я, – ты был совсем маленьким. Как ты мог так скучать по человеку, которого едва знал?

– Она стала центром всей моей жизни. Мои первые воспоминания о том, как мама плачет, за окном нашего дома мелькают голубые огни, а в дверях стоят полицейские. В супермаркетах, в торговых центрах, во время поездок за город на выходные – мы ни на секунду не прекращали искать. Когда мне исполнилось шестнадцать, смотреть уже было негде. Наша гостиная превратилась в святилище. У нас даже был алтарь с этой самой фотографией в серебряной рамке в центре. В нем всегда горели свечи.

– О, Марк! – Я представила себе, каково быть Марком. Я поставила себя на его место. – А ты не злился? – спросила я, потому что, думаю, я бы точно злилась.