Странная смерть Европы. Иммиграция, идентичность, ислам

Последствиями этого стали несколько серьезных столкновений на расовой почве. Беспорядки в Ноттинг-Хилле в 1958 году до сих пор помнят как жестокую конфронтацию между вест-индскими иммигрантами и белыми лондонцами. Но такие события запомнились именно потому, что они были скорее исключением, чем правилом. Хотя подозрительность и беспокойство по поводу чужаков на низком уровне, несомненно, существовали, все попытки извлечь выгоду из таких волнений были последовательным и массовым провалом — в частности, попытки Освальда Мосли, бывшего лидера Британского союза фашистов, а ныне главы движения «Союз». Когда Мосли попытался воспользоваться беспорядками в Ноттинг-Хилле и баллотироваться в парламент на всеобщих выборах 1959 года, его доля голосов не дотянула даже до двузначного числа. Британский народ признал, что существуют проблемы, связанные с масштабной иммиграцией, но он также показал, что знает, что ответы не лежат в руках экстремистов, которых он уже видел раньше.

Однако проблемы все же возникали, и не в последнюю очередь для тех, кто прибыл в страну по приглашению, чтобы, оказавшись там, стать объектом дискриминации. Одним из ответов на эти проблемы стало принятие парламентом Законов о расовых отношениях 1965, 1968 и 1976 годов, которые сделали незаконной дискриминацию по признаку «цвета кожи, расы, этнического или национального происхождения». О том, насколько непродуманной была вся эта тема, говорит тот факт, что подобные законопроекты никогда не рассматривались заранее, а принимались лишь как реакция на возникшие проблемы. Например, в 1948 году не было подготовлено никакого закона о расовых отношениях именно потому, что никто не предвидел количества людей, которые будут приезжать в Соединенное Королевство в будущем, или того, что в результате могут возникнуть неприятные последствия.

На протяжении всего этого периода опросы общественного мнения показывали, что британская общественность в подавляющем большинстве случаев выступала против миграционной политики своих правительств и считала, что иммиграция в Великобританию слишком высока. Опрос, проведенный в апреле 1968 года компанией Gallup, показал, что 75 % британцев считают, что контроль над иммиграцией недостаточно строг. Вскоре эта цифра вырастет до 83 %.[11] В этот момент произошел единственный момент, когда иммиграция ненадолго могла стать главной политической проблемой. В том же месяце тогдашний теневой министр кабинета министров консерваторов Энох Пауэлл произнес речь перед ассоциацией консерваторов в Бирмингеме, которая открыла дебаты и так же быстро закрыла их. Хотя в ней не было тех слов, которыми она стала известна, речь «Реки крови» была наполнена пророческими предчувствиями относительно будущего Британии, если иммиграция будет продолжаться в прежнем темпе. «Тех, кого боги хотят уничтожить, они сначала делают безумными, — заявил Пауэлл. — Мы должны быть безумны, буквально безумны, как нация, если допускаем ежегодный приток около 50 000 иждивенцев, которые в большинстве своем являются материалом для будущего роста населения, происходящего от иммигрантов. Это все равно что наблюдать за нацией, занятой созданием собственного погребального костра».[12] Хотя речь Пауэлла была посвящена идентичности и будущему его страны, она также была посвящена практическим проблемам: избирателям нужно было найти места в больницах или школах для своих детей в условиях напряженного государственного сектора.

Лидер его партии Эдвард Хит немедленно освободил Пауэлла от должности в теневом кабинете, и любая политическая поддержка, которую Пауэлл мог бы получить, — не говоря уже о его собственном политическом будущем — закончилась. Однако общественность поддержала его взгляды — по опросам общественного мнения, около трех четвертей населения согласились с его настроениями, а 69 % считали, что Хит был неправ, уволив его.[13] Много лет спустя один из оппонентов Пауэлла по Консервативной партии, Майкл Хеселтайн, сказал, что если бы Пауэлл выдвинул свою кандидатуру на пост лидера Консервативной партии после этой речи, он бы победил с большим перевесом, а если бы он выдвинул свою кандидатуру на пост премьер-министра, то победил бы с «национальным перевесом».[14] Но с политической точки зрения Пауэлл не нашел выхода, и его карьера не просто не задалась, а оставалась в политической глуши в течение оставшихся десятилетий его жизни.