Странная война 1939 года. Как западные союзники предали Польшу

В те дни Гитлер и Сталин урегулировали непосредственные противоречия, и к утру вторника 22 августа новость о пакте, который вот-вот будет заключен, достигла правительств Британии и Франции. Сэр Сэмюэл Хор отметил болезненное удивление комитета по внешней политике кабинета, когда его члены узнали эту новость. Гендерсон заверил их, что слухи о готовящемся подобном соглашении ни на чем не основаны, и Сидс, британский посол в Москве, «ничего не знает». Чемберлен созвал заседание кабинета во второй половине дня 22 августа, в четверг.

Перед заседанием на Даунинг-стрит военный министр Хор-Белиша имел завтрак с генералами Гортом, Айронсайдом и Паунеллом. Белиша был обеспокоен и просил Айронсайда о дополнительной информации в связи с польским вопросом. Новость из Москвы угнетающе подействовала на Белишу; он чувствовал, что для Англии дела складываются весьма скверно. Айронсайд настаивал, чтобы он на заседании кабинета потребовал мобилизации регулярной и территориальной армий.

Вопрос был поставлен министром по координации обороны лордом Четфилдом, однако Чемберлен воспротивился дополнительному призыву, который коснулся бы около 110 тысяч человек. Создалась странная ситуация. Глава имперского Генерального штаба лорд Горт не занял официальной позиции. Военный министр Хор-Белиша написал премьер-министру сразу после заседания кабинета, требуя разрешения на призыв хотя бы 60 тысяч человек, если уж не 110 тысяч[26]. В противном случае, писал он, потребуется неделя для мобилизации в чрезвычайных условиях, с риском огромных скоплений людей, если она совпадет с эвакуацией и воздушными налетами.

Чемберлен объяснял, что мобилизация в данный момент была бы неверно истолкована Гитлером и могла бы навредить обращению, которое он намеревался произнести в четверг в своей речи в парламенте. Он также собирался направить личное письмо Гитлеру, в котором еще раз подтвердит решимость Англии выполнить свои обязательства в отношении Польши, которые никоим образом не изменились ввиду предполагаемого пакта между Германией и Советским Союзом. Правительство все еще придерживалось мнения, что в трудностях, возникших между Германией и Польшей, нет ничего такого, что могло бы оправдать применение силы, которое неизбежно приведет к европейской войне. После заседания кабинета было опубликовано коммюнике, в котором приводилась вышеуказанная точка зрения правительства, а также сообщалось, что в четверг правительство запросит у парламента чрезвычайные полномочия и что санкционировано принятие определенных мер предосторожности. После заседания начальники штабов разослали инструкции всем подразделениям, что, если появится необходимость воздушных налетов на Германию, они должны быть направлены только против целей, которые строго соответствуют определению «военные объекты».

Чемберлен не сказал кабинету – ни Хор-Белиша, ни его военные советники ничего не знали, – что днем раньше, 21 августа, министр иностранных дел получил письмо из Германии, в котором говорилось, что Геринг хотел бы приехать в Лондон, чтобы встретиться с Чемберленом. Сразу же в строжайшем секрете были приняты подготовительные меры для прибытия Геринга в среду 23 августа – на следующий день после заседания кабинета. Он должен был приземлиться «на заброшенном аэродроме» и оттуда на машине ехать в Чекерс. Там весь обслуживающий персонал будет отпущен и все телефоны отключены на время переговоров между Чемберленом и Герингом.

Чемберлен и Галифакс весь вторник ждали подтверждения предстоящего визита Геринга – и это, возможно, явилось истинной причиной нежелания Чемберлена санкционировать мобилизацию резервистов регулярной и территориальной армий, о чем просили Четфилд и Хор-Белиша. Однако подтверждение так и не поступило. В четверг утром, перед тем как собрался парламент, чтобы одобрить предоставление правительству чрезвычайных полномочий, Галифакс получил известие, что Гитлер отменил поездку, так как считал, что «визит не принесет немедленной пользы».

Однако этот эпизод пошел на пользу Гитлеру, случайно или преднамеренно, сейчас сказать невозможно. Он усилил колебания британцев и задержал действия, которых больше всего боялся Гитлер. Даже в то утро четверга, после того как был отменен визит Геринга, премьер-министр все еще не желал санкционировать какие-либо меры, указывающие на решимость Англии действовать немедленно, если поляки подвергнутся нападению. Он сообщил кабинету, что они встретились не для принятия решений, а чтобы получить информацию о ходе последних событий. Премьер сказал, что, по сообщению английского посла в Берлине, Гитлер заявил, что, если англичане предпримут какие-либо дальнейшие меры по мобилизации, вооруженные силы Германии будут полностью мобилизованы «в качестве меры защиты, а не угрозы». Чемберлен продолжал противиться существенному призыву резервистов, который мог бы спровоцировать Гитлера. Он хотел подождать результатов встречи Гендерсона с Гитлером, намеченной на тот день.