Странник

— А как же иначе? Оставить землю, когда ей угрожает опасность, даже на несколько недель? Немыслимо! Я тоже хотела бы остаться и убивать захватчиков — как Донья и как все здесь, — если бы не это сообщение, которое нужно передать другим, если бы не это собрание, но все равно останется достаточно защитников.

— Но… неужели они не хотят высказаться на Собрании Земель?

Никкитэй покачала головой, то ли смеясь, то ли сердясь.

— Ты снова о том же? Что они могут сказать? Да и что мы сами можем сказать в Громовой Котловине, кроме того, как обстоят дела — главным образом, ты и Донья — чтобы помочь им вынести решение. — Никкитэй остановилась на несколько секунд, подбирая слова. — Естественно, люди будут обмениваться мыслями. Для этого и созываются Собрания Земель и Кланов, неужели ты этого не знаешь? Чтобы узнать новости, обменяться мыслями, да еще поторговать, повидаться со старыми друзьями и приобрести новых, повеселиться, возможно, найти брачных партнеров…

Неужели он действительно разобрал нотку легкой зависти в ее голосе? Наверное, он ошибается, решил Джоссерек. Общество не давило на какую-либо женщину, принуждая ее выйти замуж, а в положении незамужней были свои преимущества.

Джоссерек был в смятении. Ударив кулаком по седлу, он воскликнул:

— Неужели у вас нет никакого представления о… сотрудничестве, в большем масштабе, чем совместная охота?

— А зачем?

— Чтобы вас не уничтожили. Вот зачем!

— Ага, наши большие отряды уже собрались и выступили навстречу захватчикам.

— И если вы побеждали раньше, то за счет одного только численного превосходства, безрассудно жертвуя своими людьми. Если бы у вас были обученные отряды, которые подчинялись бы приказам…

Казалось, Никкитэй смешалась.

— Как такое возможно? Разве люди — прирученные животные? Неужели их можно запрячь в одну упряжку, как лошадей? Неужели они подчиняются воле других, как собаки? Если их поймают, а потом освободят, неужели они вернутся в неволю, как ястребы?

«Да, да и да! — мысленно ответил Джоссерек. Он до боли стиснул зубы. — Человек был первым из прирученных животных. Вы, жители Рогавики… В какую форму вылилось ваше самоприручение? Это фанатическое, бездумное убийственное принуждение убивать тех, кто вмешивается в их дела, не считаясь ни с какой осторожностью или интересом к чужим делам или же…»

Наконец, ему удалось выговорить:.

— Солдаты Империи — именно таковы, как ты их описала, дружок. По этой причине они не заслуживают презрения. Да, не заслуживают. Раньше, в прошлом, за то, чтобы проникнуть на вашу территорию и закрепиться на ней, врагам северян приходилось платить слишком высокую цену. В этот же раз все может быть наоборот — цена защиты может обойтись слишком дорого.

— Я сомневаюсь в этом, — ровным голосом ответила Никкитэй. — Южане редко бьются насмерть. Достаточно лишь немного подвергнуть пленника пыткам или просто припугнуть, как он выкладывает все, что ему известно… Но можешь ли ты мне объяснить, почему они жалуются на то, что мы их убиваем? Что же еще мы должны с ними делать?

— Вы что, не оставляете пленников? — в ужасе воскликнул Джоссерек. — Никкитэй, они будут мстить за это и убьют каждого рогавикианца, которого схватят.

— Цивилизованные солдаты всегда так поступают. У нас остались записи от самых первых войн. Но почему бы и нет? Один пленный северянин не настолько бесполезен для них, как пленный южанин — для нас, но он представляет большую угрозу.

— Обмен пленными…

— Что? Как можно это делать предметом торговли?

«Ни переговоров, ни стратегии, ни армии. Если бы она была, если бы была… Имперские силы разбросаны. Организованная оборона отрезала бы их от линий связи. Наверное, Сидир никогда бы не решился на этот поход, если бы не был уверен, что ему будет противостоять организованная оборона.

Неужели я всерьез рассчитываю, что смогу убедить этих… этих двуногих партнеров изменить способы борьбы, которые успешно применяются ими с момента наступления ледников? Я повидал достаточно самых разных культур. И многие из них предпочитали умереть, но не измениться. Может быть, потому что само изменение — это уже смерть?

Я расскажу им об этом на Собрании Земель, и они будут смотреть на меня, не понимая того, что я говорю, как Никкитэй сейчас, а потом я отправлюсь домой, тогда как Донья… О Акула Уничтожения, пусть же она погибнет на поле битвы! Пусть она не окажется в числе уцелевших, голодающих, в изорванной одежде, больных туберкулезом, алкоголизмом, нищих и попрошаек, сломанных судьбой».

Женщина положила свою руку на него.

— Вы страдаете, Джоссерек, я вижу, — сказала тихо она. — Могу ли я помочь?

Он был тронут. Подобные жесты были редки среди рогавикианцев. Он вымученно улыбнулся.

— Боюсь, что нет. Все дело в том, что я беспокоюсь о вас.

Хотя он употребил местоимение во множественном числе, она кивнула и прошептала: