Странник

Движения его рук сразу переменились. Если раньше он дразнил ее, едва прикасаясь, то теперь он буквально управлял ей, скользя двумя руками по ее бедрам, поглаживая и сжимая ягодицы, а потом перебираясь руками на внутреннюю поверхность бедра и медленно, растягивая этот момент, поднимался пальцами выше.

Он целовал ее уже иначе, покусывая ее пухлые розовые губы, проникая языком глубоко в ее рот и почти задыхаясь от невозможного желания.

Его брат говорил ему как-то, что одной женщиной можно насладиться и устать от нее; но он не мог себе представить, что можно насытиться этой маленькой милой девочкой, что можно привыкнуть к дрожи ее ресниц при глубоком поцелуе, к несмелому движению ее бедер навстречу его пальцам и к ее робкому выдоху в его губы, словно он в первый раз прикасался к ней. Она так привыкла к его ласкам и его желаниям, что была уже непозволительно мокрой и теплой. Что бы она ни говорила, она всегда разделяла его желания, и это пьянило его еще больше.

– Я люблю тебя, – прошептала она, когда он отпустил ее, чтобы расстегнуть ремень и развязать завязку на холщовых штанах.

– Я знаю, – ответил он, быстро возвращаясь к ней и замирая.

Осторожно закинув ее ногу себе на бедро, он посмотрел в ее глаза, понимая, что она хотела бы услышать от него те же слова, но совершенно не желая выражать свои чувства этой банальной фразой, почти ничего не значащей в мире вокруг.

– Ты моя единственная, – прошептал он и тут же коснулся губами ее губ, медленно и осторожно проникая в столь желанное хрупкое тельце.

Она была совсем взрослой. Ей было уже восемнадцать, а значит, она достигла того возраста, когда он обещал подумать о детях, но он все еще считал ее маленькой девочкой, которую надо всегда оберегать и защищать даже от собственных желаний и порывов.

Она целовала его, цепляясь за черные волосы, постанывая ему в губы и скользя руками по его спине, почти царапая ее сквозь рубашку, а сама всем телом льнула к нему и осторожно, неспешно двигала бедрами ему навстречу, позволяя проникнуть как можно глубже. Он никогда не спешил, и ей это нравилось – медленные плавные движения, теплые и глубокие, разжигали в ней все больше и больше желания.

Он забирался руками под платьем все выше, добирался до ее груди, маленькой и аккуратной, и сжимал ее, ускоряя движения.

Ему нравилось медленно выходить из нее почти целиком, словно он действительно мог от нее оторваться, а потом проникать в нее быстрым рывком и чувствовать, как ее тело под руками отзывается благодарной дрожью, а потом медленно ускоряться, чтобы чувствовать, как она все сильнее сжимает его.

Но она вдруг дернулась и отстранилась, вцепившись ему в плечо.

– Ты слышал? – спросила она испуганно.

– Что? – растерянно спросил Антракс, не желающий слышать ровным счетом ничего, особенно сейчас.

– Шум, – взволнованно ответила Лилайна, неловко ерзая задом на смятой юбке.

– Забудь, – простонал Антракс, которого ее движения просто сводили с ума, и, сжимая ее бедра, вновь осторожно двинулся.

– Подожди, там правда кто-то есть, – сказала она, указывая в сторону леса.

Антракс выдохнул и нехотя приподнялся, не отрываясь от нее. Возле камня ничего не происходило. Слабый ветерок пошатывал траву, едва слышно шуршал листвой деревьев.

– Нет там никого, – ответил он, вновь наклоняясь над женой, но тут отчетливо услышал треск сухой ветки.

– Ну, теперь-то слышал? – почти беззвучно спросила Лилайна.

Он кивнул и тут же приложил палец к своим губам, прося ее молчать.

Она молчала, но вновь испуганно шевельнулась, совершенно не заботясь о том, что ерзает на возбужденном члене собственного мужа.

Понимая, что еще одно такое движение, и он точно сойдет с ума, мужчина прижал ее к земле, зажимая рот рукой, и сам замер, прислушиваясь к шуму в кустах возле камня.

Кто-то определенно шуршал там листьями, словно не решаясь выйти на свет. Затаив дыхание, Антракс заставил себя сосредоточиться на этом шуме, с трудом восстанавливая сбившийся ритм. Сердце по-прежнему нервно стучало в груди, но дыхание быстро стало ровным и неслышным. Правой рукой он осторожно скользнул за спину, радуясь, что не стал раздеваться, и достал короткий кинжал. Бросать его правой рукой было не самой лучшей затеей, но левая держала Лилайну, да и неизвестное существо было именно справа.

Не видя, как округлились от ужаса глаза его жены, он почувствовал только, как напряглось ее тело, но только прищурился и медленно приготовился к броску, а потом замер в ожидании.

Он слышал ветер, слышал каждый его порыв в траве и листьях, видел, как куст двигался вопреки этим порывам, а потом невольно улыбнулся, видя, как из листвы осторожно показалась серая заячья мордашка. Так обед к нему еще в руки не попадался.

Не дыша, Антракс наблюдал, совершенно не догадываясь, что его взгляд меняется, а улыбка искажается в откровенно звериный оскал.

Он выждал, пока осторожный заяц, дергая носом, подойдет к хлебу, чтобы его понюхать, и резким быстрым движением метнул кинжал.