Странник

В этом произведении Вельтман в еще более резкой форме критикует социальные отношения того времени: крепостной строй, разложение помещичьего дворянства. Симпатия автора отдана крестьянам. Но и в «Новом Емеле» Вельтман обращается к использованию образа русской сказки — Емели, или Иванушки-дурачка, оказывающегося сметливее, порядочнее и чистосердечнее окружающих его людей. И роман посвящен странствованиям Емели, Емельяна Герасимовича, являющегося продолжением образа Ивы Олельковича. Емеля поступает, как ему подсказывает сердце, простодушно, конечно, испытывает много неприятностей: «покровители» стараются сделать из него шута, обманывают, насмехаются над ним. Понимает его лишь простой народ. И Емельян Герасимович, как всегда у писателя, выходит победителем, но не благодаря хитрости и деньгам, а из-за благородства своей натуры. В роман включены две сказки — «Лихоманка» и «Каменная баба», в которых не только прямо осуждается крепостничество, но и проводится мысль о том, что у крестьян есть возможность изменить жизненные условия своими силами.

Вельтман создает сатирические повести, зло высмеивающие светское и чиновничье общество. В произведении «Приезжий из уезда, или Суматоха в столице»[761] нарисована трагикомическая картина появления в «свете» поэтического «гения» Ордынина. Особенно интересна «Карьера»[762]

, рассказывающая о Медове, не считающемся ни с чувствами, ни с достоинством человека при достижении своих корыстных целей. В двух произведениях — «Путевые впечатления и, между прочим, горшок ерани»[763] и «Наем дачи»[764] в юмористических тонах описывался быт столичного мещанства.

В середине 1840-х годов завершился следующий период творчества Вельтмана-прозаика, в котором он с еще большей художественной силой продолжил реалистическое изображение современности, но используя такие элементы своего прежнего метода, как гротеск, фольклорная организация материала, противопоставление повседневной действительности одинокому в своем неприятии мира герою.

В 1840-е годы Вельтман снова увлечен поэзией. В периодических изданиях публикуются его романсы. Крупнейшими стихотворными произведениями поэта тех лет были сказки в стихах, написанные на фольклорные мотивы южных и западных славян: «Троян и Ангелица. Повесть, рассказанная Светлою Денницей Ясному месяцу» (1846)[765] и «Златой и Бела. Чешская сказка» (1850). Оба произведения отличались высокими художественными достоинствами. Привлек внимание ученых и читателей его перевод из «Махабхараты» под заголовком «Нало, повесть Врихадазвы в стихах»[766]. В это время писатель работал над задуманным окончанием «Русалки» А. С Пушкина. Вельтман составил план, написал отрывки, оставшиеся в рукописи, как и многие другие его стихотворения[767]

.

Поздний период творчества писателя характеризовался интенсивной научной работой, что оставляло меньше времени для литературных занятий. Он писал Ф. А. Кони: «Собственно о литературной своей охоте мне и подумать некогда. Давно оконченный начерно «Чудодей» лежит без отделки и вряд ли скоро дождется чести явиться в свет <...>»[768]

Научная работа, начатая Вельтманом-историком еще в 1820-е годы, определилась в двух основных направлениях. О первом он говорит в письме к И. П. Липранди от 5 августа 1835 г.: «В дополнение догадки вашей насчет моих занятий я уведомляю вас, что предмет моих изысканий и учения есть мифология славянских народов <...>»[769]. В дальнейшем планы писателя развились в широкое изучение истории и культуры славян. Интересной работой по ономастике стал его труд «Древние славянские собственные имена», напечатанный в 1840 г. За четыре десятилетия он сделал много в собирании письменных и материальных памятников древних славян. Его научные труды, появившиеся в печати и оставшиеся в рукописях, перечислять из-за их огромного количества не представляется возможным.

О деятельности Вельтмана-слависта впоследствии писали: «Если теперь ученые работы А. Ф. Вельтмана устарели и кажутся подчас недостаточно серьезными, то в свое время они, как одни из самых первых в этой области, имели важное значение и в частностях не утратили его и до сих пор. Его ссылками на документальные данные, его сравнительным методом в объяснении отдельных предметов наука пользуется и до сих пор <...>»[770]

.

Особенный интерес к истории и судьбе южных славян побудил ученого заняться общественной деятельностью, связанной с помощью борцам за Болгарское Возрождение. Он поддерживал болгар, приезжавших в Россию, о чем мы имеем документальные свидетельства, сохранившиеся в архиве писателя и его библиотеке. С просьбой помочь его землякам, обращался к нему Захарий Княжеский[771]. Савва Филаретов писал:

«По Вашему постоянному и искреннему доброжелательству нам — болгарам, Вы изволили милостиво и деликатно предложить свое ходатайство по делу Райна-Николова. <...>

Посылаю ее (записку по этому делу) Вам теперь с живейшею благодарностью за то благосклонное внимание, которое Вы оказываете вообще к моим землякам, в том числе и ко мне»[772].