Странник, пришедший издалека

В самом центре святилища, на двухметровом возвышении со ступеньками, в круге массивных жаровен из кованого чугуна, были поставлены два простых деревянных ложа. Скиф и Джамаль, полностью обнаженные, вытянулись на этих жестких топчанах и лежали так, как приказала Гайра: на спине, вытянув руки вдоль тела, расслабившись и слегка откинув голову назад. Но поворачивать ее Гайра не запретила, и Скиф, прижимаясь к гладкому дереву то левой, то правой щекой, с любопытством разглядывал все, что мог различить в полумраке.

Храм постепенно наполнялся; вдоль стен его плотным кольцом уже стояли Стерегущие Рубежи и Хранящие Город, тускло мерцая шлемами и доспехами. Были они при мечах и копьях, но без щитов, и явно находились здесь не для охраны, а для придания торжественности обряду. Скиф насчитал две сотни воительниц и сбился, решив, что их тут вдвое или втрое больше. Где-то в их слитной шеренге находилась Сийя; стояла рядом с сестрами, опираясь на копье, и глядела на своего мужчину, дарованного ей Безмолвными Богами. Скиф не видел ее, но знал, что она там, и это наполняло его радостной уверенностью и предчувствием чего-то чудесного, необычайного.

Сразу за чугунными жаровнями собрались в круг Видящие – около сотни женщин в серебристых накидках, с вышитым у ворота знаком куума. Они стояли неподвижно, обнимая друг друга за плечи; их длинные одеяния ниспадали изящными складками до самого пола, бледные лица казались сосредоточенными и суровыми. Во втором круге находились Правящие, женщины рода хедайры – в шлемах с фигуркой пирга, в белых туниках до колен; все, как на подбор, рослые, с властной осанкой. Был еще и третий круг, пурпурный и лазоревый, к которому подходили все новые и новые женщины – Искусные В Письменах, облаченные в пурпур, и Танцующие У Престолов в лазоревых накидках. Но эти девушки, вероятно, не танцевали, а лишь аккомпанировали танцу; у одних, как заметил Скиф, висели у пояса гонги и небольшие барабаны, другие вооружились инструментами, походившими на земную флейту или свирель.

Между тремя кольцами, серебристым, белым и пурпурно-лазоревым, и замершими у стен воительницами оставалось широкое пространство в два десятка шагов. Огни масляных ламп тускло отсвечивали в полированных плитках пола, мерцали в бронзе шлемов и панцирей; когда круг пурпурных и лазоревых сомкнулся, в храме воцарилась мертвая тишина, хоть собралось тут не меньше тысячи человек – если не считать божественного духа, витавшего где-то над гранитными глыбами Престолов. Но Скиф его не замечал и некоторое время предавался размышлениям о том, являлись ли все это многолюдство, великолепие и торжественность необходимой стороной обряда или всего лишь данью традиции и почтения богам. Затем, разглядев все, что было можно, он перестал вертеть головой и сосредоточился на своих внутренних ощущениях. Казалось, все в порядке; он чувствовал себя отлично, и Харана, бог с жалом змеи, не подавал никаких тревожных сигналов. Значит, опасности не было.

Седовласая жрица и Дона ок'Манур, хедайра, стояли на самом краю возвышения, сбоку от Скифа, лицом к темневшим у дальней стены Престолам. Как все остальные, они замерли в неподвижности: две статуи, отлитая из серебристого металла и высеченная из белого мрамора. Веки Гайры были опущены, словно она вслушивалась в тишину или творила молитву; хедайра сосредоточенно глядела перед собой.

Скиф покосился направо, на соседний топчан и Джамаля. Казалось, его компаньон спит с раскрытыми глазами; он тоже не двигался, не смотрел по сторонам, но слушал – слушал, как Гайра, тишину или же пытался уловить то невидимое и неощутимое, что витало сейчас под сводами храма. Он не был уже Джамалем, сыном Георгия Саакадзе, человеком Земли; Ри Варрат, звездный странник, четырежды рожденный, готовился принять и запомнить то, за чем улетел с далекого Телга.

Мантия Гайры всколыхнулась; она подняла руку с пальцами, сложенными в куум.

– Во имя Безмолвных и Небесного Вихря, породившего их! Начнем!

Ее звонкий голос эхом раскатился под сводами зала, и тут же в ответ ударили гонги – слитно, мощно, будто призывая не к священному обряду, но к битве. Вслед за жрицей хедайра сделала повелительный жест и тоже провозгласила:

– Во имя Безмолвных и Небесного Вихря, породившего их! Пусть войдут Танцующие! Пусть боги, прозревая сквозь каменный свод, глядят на них в ликовании – ибо сильны наши тела и несокрушим дух! И пусть, увидев это и возрадовавшись, они защитят тех, кто пришел к нам издалека, – так, как защитили нас!