Странник, пришедший издалека

Гонги вновь откликнулись протяжным звоном, потом враз загрохотали барабаны, тонко и пронзительно свистнули флейты. Они и повели мелодию – резкую, мощную, суровую, непохожую на хвалебный гимн или сладкозвучное песнопение в честь богов. «Боевой пеан», – промелькнуло у Скифа в голове. Так могли бы играть флейтисты спартанцев, когда три сотни воинов Леонида бились с персидскими ордами у Фермопил; эти звуки напоминали о кровопролитных сражениях, о грохоте оружия и свисте стремительных стрел, об атакующих фалангах великого Македонца, о мерной поступи римских легионов, с воинственным кличем «барра!» теснивших врага, о грохоте копыт закованной в сталь рыцарской конницы.

Под эту грозную мелодию, под эти звуки, отражавшиеся от стен и потолка и, казалось, наплывавшие со всех сторон, в зал вступили Танцующие. Каждая несла в правой руке факел.

Они были полностью обнажены, и Скиф едва не задохнулся, ослепленный блеском светлых и темных волос, яркими бликами, игравшими на умащенной коже плясуний, стремительным и слитным мельканием огней, то возносившихся вверх, то чертивших быстрые круги, то вдруг перелетавших от одной девушки к другой, подобно птицам с багровыми сверкающими крылами. Гибкие руки секли воздух, стройные сильные ноги отбивали воинственный ритм, пряди длинных волос вились, как боевые вымпелы; изгибались станы, подрагивали ягодицы, колыхались крепкие груди, раскачивались бедра. Но в неистовой этой пляске не было ничего эротического; она возбуждала – но так, как возбуждает воина перед битвой рев трубы или клич сомкнувшихся в боевом строю соратников.

Танцующие обошли полный круг, и Дона ок'Манур, хедайра, вскинула голову. Раздался грохот: перекрывая дробь барабанов, звон гонгов и посвист флейт, Стерегущие и Хранящие ударили о панцири рукоятями мечей. Плясуньи на миг замерли, воздев факелы к потолку, откинувшись назад, с поднятой вверх и согнутой в локте левой рукой; казалось, они метнут сейчас невидимые копья или рассекут воздух быстрым ударом клинка.

Новый повелительный кивок хедайры, грохот металла о металл – и незримые копья и клинки опустились. Колонна Танцующих двинулась вперед, словно гигантский огненный змей с блестящей кожей – и сразу факелы, очертив резкий зигзаг, заставили дракона распасться на сотни пламенных жарких саламандр, стремительно метавшихся в полумраке. Опять блеснул шлем хедайры, мощно грохнула бронза, и саламандры замерли; Дона ок'Манур управляла шеренгами Танцующих, словно полководец на поле битвы, то кивком посылая их в атаку, то сдерживая, как покорного скакуна. Глядя на правительницу и гибких нагих плясуний, Скиф припомнил другой танец: воинов в масках, с клинками и топорами, кружившихся у костра, и подгонявшие их резкие барабанные удары. Оба зрелища были похожи и непохожи; оба славили силу, призывали милость воинственных богов, грозили врагам зримым или незримым оружием. Но пляска шинкасов казалась жалкой пародией на грозный и стремительный танец амазонок.

Скиф не успел додумать эту мысль до конца, как мелодия оборвалась и факелы разом погасли. Зато повелительный жест Гайры заставил вспыхнуть огонь в жаровнях – синеватое неяркое пламя, призрачное, но ровное, как язычок газовой зажигалки в недвижном воздухе. В ноздрях у Скифа защекотало; он вдохнул знакомый сладковатый аромат, дернулся, потом вспомнил, что говорила утром Гайра: «Вы ощутите запах падда, но не бойтесь – он слишком слаб, чтобы погрузить человека в дурной сон…» И правда, ему совсем не хотелось спать; танец захватил его, разбередил, унес бурным потоком все лишнее, не соответствующее моменту – и мысли о Джамале, звездном страннике, о Пал Нилыче и порученном задании, и думы о двеллерах, обитателях тумана, и планы штурма и натиска на их проклятые рощи. Реальность была фантастичной, но он как бы выпал из нее в другое, еще более невероятное измерение; выпал – и был готов к новым чудесам.

Слабый запах коры падда действовал на него, безусловно действовал! В голове воцарилась звенящая ясность, зрение вдруг обрело небывалую остроту: теперь он мог разглядеть со своего возвышения лица Хранящих и Стерегущих, раньше тонувшие в полумраке огромного храма. Он принялся искать меж ними Сийю, но резкий голос правительницы отвлек внимание Скифа; он перестал крутить головой и уставился в потолок.

Дона ок'Манур нараспев читала заклятие Силы и Защиты, а Искусные В Письменах подхватывали каждую строфу.

Вихрь Небесный, услышь нас!

Подхвати, пронеси над пропастью зла, Одари мощью своей, укрой крылами, Укрепи, Отец Богов!

– Укрепи, Отец Богов! – согласным хором отозвались Искусные. – Укрепи, одари и укрой!

Безмолвные Боги, внемлите!

Вы, глядящие на нас с Зилура, Вы, могучие, одолевшие бездну и мрак, Поделитесь частицей Силы!

– Поделитесь частицей Силы, – слитно пророкотал хор, заставив дрогнуть пламя в светильниках. – Вы, могучие, поделитесь!

Дона ок'Манур простерла руки к трем каменным Престолам.

Дайте нам Силу, Безмолвные!

Силу против наших врагов, Силу, что воздвигает незримые стены, Силу, что хранит наши души, Силу, чтобы защитить, Силу, чтобы оберечь!