Странник в землях духов

Затем я произнёс свои слова, и дух заставил женщину записать их. Я сказал своей возлюбленной, что всё ещё живу, всё ещё люблю её. Я попросил её никогда не забывать меня, никогда не переставать думать обо мне, потому что я нуждался во всей её любви и помощи, чтобы поддерживать меня – я всегда был для неё тем же самым, хотя теперь я был слаб и беспомощен и не мог заставить её видеть меня. И она, ах! она дала мне в ответ такие сладкие слова, что я не могу их записать; они слишком дороги мне, и всё ещё покоятся в моём сердце навеки.

Период, последовавший за этим интервью, был для меня периодом глубокого сна. Я был настолько измотан, что, выйдя из комнаты, побродил немного, а затем опустился на пол в глубоком бессознательном сне. Какая разница, где я отдыхал, когда вокруг меня всё было как ночь?

Сколько длился мой сон, я не знаю. В тот период я не умел считать время иначе, чем по количеству страданий и несчастий, через которые я прошёл. От сна я проснулся в меру освежённым, и все мои чувства были сильнее, чем прежде. Я мог двигаться быстрее, мои конечности чувствовали себя сильнее и свободнее, и теперь я осознавал желание поесть, которого не испытывал раньше. Моё желание стало настолько сильным, что я отправился на поиски пищи и долгое время нигде не мог её найти. Наконец я нашёл то, что выглядело как чёрствый сухой хлеб – всего несколько корок, но я с удовольствием съел их, после чего почувствовал себя более удовлетворённым. Здесь я могу сказать, что духи едят духовный аналог вашей пищи, чувствуют и голод, и жажду, так же остро, как ваши аппетиты для вас на земле, хотя ни наша пища, ни наше питьё не были бы более заметны вашему материальному зрению, чем наши духовные тела, и всё же для нас они обладают объективной реальностью. Если бы я в своём земном теле был пьяницей или любителем застольных удовольствий, то гораздо раньше почувствовал бы тягу к удовольствиям. Как бы то ни было, природа со мной всегда легко соглашалась, и, хотя поначалу я с отвращением отвернулся от этих сухих корок, немного поразмыслив, я понял, что теперь у меня нет никакой возможности получить что-либо, я подобен нищему и лучше довольствоваться нищенским пропитанием.

Теперь мои мысли снова обратились к моей возлюбленной, и эти мысли увлекли за собой мой дух, так что я снова оказался в комнате, где я в последний раз видел её и двух дам. На этот раз я, казалось, вошёл сразу, и меня приняли два духовных человека, которых я мог лишь очень слабо разглядеть. Между нами, казалось, висела завеса, сквозь которую я видел этих двух духов, дам и мою возлюбленную. Мне сказали, что я могу снова передать ей послание через ту женщину, которая писала мои слова раньше. Я так хотел попробовать, не смогу ли я заставить мою любимую записать мои слова самостоятельно, как я видел, как это делал её дух-хранитель, что мне разрешили попробовать. К моему разочарованию, я понял, что не могу этого сделать; она была глуха ко всему, что я говорил, и мне пришлось отказаться от этой идеи и позволить даме писать за меня, как раньше. После того как я передал своё послание, я немного отдохнул и посмотрел на милое лицо моей любимой, как я обычно делал в другие счастливые дни. Мои размышления прервал один из этих духовных людей – серьёзный, красивый молодой человек, каким он казался, насколько я мог его видеть. Он заговорил со мной тихим добрым голосом и сказал, что если я действительно хочу писать свои мысли через мою любимую, то для меня было бы хорошо присоединиться к братству кающихся, которые, как и я, хотят следовать лучшим путём, и с ними я должен узнать многое из того, о чём я ещё не знал, и что поможет мне научиться говорить с её разумом, а также даст мне привилегию, к которой я стремился, быть с ней иногда, пока она жила на земле. Этот путь покаяния был труден, сказал он, очень труден – ступеней много, труды и страдания велики, но в конце концов он приведёт меня в прекрасную и счастливую землю, где я буду покоиться в таком счастье, о котором сейчас не могу и мечтать. Он заверил меня (как это сделал и добрый земной человек), что моё обезображенное тело, которое я всё ещё так старался скрыть от глаз любимой, изменится, как изменился мой дух, и я снова стану прекрасным на вид, таким, что она больше не будет горевать при виде меня. Если бы я остался на земном плане в том виде, в котором я сейчас нахожусь, то, скорее всего, меня снова потянуло бы в мои прежние места так называемых удовольствий, и в этой атмосфере духовной деградации я вскоре потерял бы способность находиться рядом с моей любимой. Ради её же блага те, кто её охраняет, будут вынуждены отстранить меня. С другой стороны, если бы я присоединился к этому братству (которое было одним из надежд и стремлений), мне бы помогли, укрепили и научили, и когда в своё время пришло моё время вернуться на земной план, я бы обрёл силу и броню, способную противостоять его искушениям.