Странники войны

Увидев перед собой громилоподобного капитана, с автоматом на груди и заткнутыми за пояс немецкими гранатами с длинными деревянными ручками, солдаты-квартирьеры растерянно развели руками.

– Дык приказано падыскать якое гняздечко варонье.

– На каком это языке ты изъясняешься, солдат? – поморщился фон Тирбах. – Вы что здесь, вообще одичали, языка русского не знаете?

– Да бульбаш он, – рассмеялся ефрейтор, такой же дистрофично-мелкий и приземистый, как и «бульбаш».

– Кто?! – не понял Курбатов.

– Ну, белорус, ежели по-правильному.

– Ах ты, гнида! – рявкнул «капитан». – Ты что ж это белоруса – «бульбашом» называешь? Национальную рознь проповедуешь! В леса мордовские захотел?!

– Да это ж я так… – запаниковал ефрейтор. – Это ж помежду нас, солдат, шутка такая.

Не только красноармейцы, но и сами диверсанты не успели опомниться, как Курбатов ухватил ефрейтора за тощую шею, оторвал его тельце от земли и, уже в воздухе, крутанул голову так, словно пытался отвинтить ее.

Понимая, что растерянности защищенного таким образом «бульбаша» хватит ненадолго, поручик бросился к Курбатову, вроде бы для того, чтобы унять капитана. Но, оказавшись между ним и красным, изо всей своей люти полоснул «бульбаша» ребром ладони по глотке. А затем, не давая опомниться, свалил мощным ударом в переносицу. Еще через минуту, добитый ударом кинжала, белорус успокоился рядом с задушенным на весу ефрейтором.

– Жаль, что оба мелковаты, – пожалел Курбатов. – А то ведь мундиры наши явно поистрепались. Не то что в гости к союзникам, в плен в таком виде сдаваться – и то срамно.

– Интересно, каким образом вы собираетесь уже завтра добывать мундиры офицеров вермахта? – холодно пошутил фон Бергер.

– Не сомневайтесь, точно таким же.

– Ну, теперь-то нам уж точно нельзя оставаться здесь, – вмешался поручик Тирбах. – Через полчаса сюда нагрянут солдаты, которых направят на поиски убиенных нами.

– Сидя на этой вороньей горе, всей красной орды не передушим – это точно, – гадливо потер руки о штанины князь Курбатов. – Все, господа, к фронту. Боюсь, что проходить передовую придется по трупам и русских, и – вы уж простите, фон Бергер – немцев.

57

Машина стояла на окраине хутора, у полуразрушенного дома, к порогу которого вела зеленоватая брусчатка дороги. Двое солдат чинно восседали на подгоревшем бревне посреди двора и неспешно курили. Еще один, с автоматом на коленях, пристроился на крыше кабины, а четвертый, засунув руки глубоко в карманы брюк, заглядывал – очевидно, из чистого любопытства – под капот, который водитель оставил открытым.

Беркут успел заметить над задним бортом седую голову и понял, что это и есть тот самый Зданиш, которого немцы собираются повесить на хуторе. Он-то и интересовал его больше всех.

– Что расселись, разгильдяи? – весело бросил он, заходя во двор. Арзамасцев чуть поотстал от него и еще только медленно приближался к углу дома, за которым Андрей велел ему оставаться. – Двоим из вас обер-лейтенант приказал прибыть во двор хозяина хутора. Он там, – махнул рукой, – за рощей, метров триста отсюда. Решайте, кто пойдет.

– А что ему нужно? – лениво поинтересовался один из сидевших на бревне.

Андрей не сразу рассмотрел на нем погоны унтер-офицера.

– Спросите у него самого. Очевидно, волнуется: как бы вы не забыли, что находитесь на службе.

– Разве что… Ты-то откуда взялся?

– Сопровождаю подполковника из СД.

– Тогда понятно. Генрих, ты пойдешь! – крикнул унтер-офицер, обращаясь к тому, что сидел на кабине. – Ты, новобранец необученный, тоже. И вынь руки из карманов, когда находишься в присутствии унтер-офицера.

– Слушаюсь, господин унтер-офицер, – неохотно ответил тот, что осматривал мотор. Но руки из карманов вынимал демонстративно медленно и неохотно, что немало удивило Андрея. Он помнил, насколько суровой была дисциплина в германских частях в начале войны.

– Кстати, где тут ваш поляк?! – спросил Беркут унтер-офицера. – Для кого это там стараются, виселицу готовят? Оберштурмбаннфюрер желает лично присутствовать.

– Вот он, в кузове, – ответил тот, прокашливаясь после очередной глубокой затяжки. У него было желто-серое изможденное лицо туберкулезника, и курево уже давно не доставляло ему абсолютно никакого удовольствия. – Обер-лейтенант приказал доставить его к дому хозяина хутора?

– Относительно него приказа пока не было, – медленно проговорил Беркут, фиксируя взглядом, как двое немцев заходят за угол. И как оттуда сразу же появляется Арзамасцев. – Он что, партизан? Террорист?

– Поляк. И этого вполне достаточно, – объяснил солдат, сидевший рядом с унтер-офицером. – Одно непонятно: зачем с ним столько возиться?

– Пристрелить – куда проще, – согласился унтер-офицер. – Хотя и менее эффектно.

Автоматы лежали прислоненными к бревну по обе стороны сидящих, и Беркут сразу же подметил это. Мельком взглянув через кузов на поляка, он приблизился к немцам и, присаживаясь возле унтер-офицера, отодвинул в сторону его оружие.

– Закурить не найдется, господин унтер-офицер?