Странное дело мертвых жен

(расшифровка, сделанная Дж. Джесперсоном)

Воссоединиться с моей любимой мамой – вот все, чего я всегда хотела, – ощущать ее присутствие и знать, что она рядом со мной. Когда я была маленькой, я каждый вечер с ней говорила. После тщетных молитв Богу, которого я даже представить себе не могла, было куда лучше поделиться надеждами, страхами и переживаниями с любимой мамой. Я привыкла думать, что она отвечает на мои вопросы во сне или оставляет тайные послания в обыденной жизни, то, что для остальных выглядит лишенным значения, но лишь я замечаю и понимаю эти знаки.

Когда я стала старше, я потеряла веру окончательно, но так и не смогла перестать верить в то, что мама, где бы она ни была, все так же присматривает за мной. Но сложно просто верить, принимать это как данность, не зная наверняка. Не зная наверняка, пока не станет поздно, пока я тоже не умру. А до той поры мои разговоры с ней так и останутся монологами, и я буду все так же мучиться страхом, что разговариваю сама с собой, что никто меня не слушает, потому что некому слушать мои вопросы и признания, потому что никто не живет после физической смерти тела, не существует духа, от тела не зависящего.

Я не хочу в это верить. Я, наверное, слишком умна и современна, себе во благо! Как же хорошо, должно быть, уметь погрузиться в тепло и утешение традиционной религии…

Какая-то часть меня все еще верит. Я думаю, что когда я умру, то воссоединюсь с мамой. Но если я умру сморщенной и беззубой, выжившей из ума старухой, как та, которую мы иногда видим в задних рядах в церкви, что-то бормочущую себе под нос, а иногда мешающую службе своим внезапным смехом… вдруг я даже маму не узнаю, а она меня узнает – какой ужас!

Я этого не хочу. Я хочу умереть на своих условиях.

Я знаю, что то, что я собралась сделать, не лишено опасности. Признаюсь, я испугана, но теперь, когда мистер Эс показал мне, что такое возможно, я должна убедиться в этом сама.

У древних египтян было руководство, как вести себя в загробной жизни, мастера буддизма в Гималаях тоже знали это – во многих культурах считалось ценным наставлять живых, готовя их к будущей жизни, но наше «цивилизованное» общество предпочитает делать вид, что смерть познать возможно лишь раз, в конце этой жизни. Мистер Эс сказал мне, что смерть – не страна, из которой путешественники не возвращаются, он туда отправлялся и вернулся, и не раз, а теперь согласился – наконец-то! – поделиться со мной своим знанием.

Он странный человек. Я ценю его мудрость в том, что касается загробной жизни, и так благодарна, что он согласился помочь мне, но он меня беспокоит. Иногда, когда он на меня смотрит, я чувствую, что он чего-то хочет, что он ожидает, что я пойму, чего он от меня хочет, но потом, стоит мне только подумать, что он хочет моей любви, он лишь говорит о моей молодости и невинности и советует мне подождать несколько лет, прежде чем отправляться в такое великое путешествие.

Так что, возможно, я и неправильно понимаю эти его взгляды. Но уже слишком поздно, слишком поздно, чтобы он остановил меня. Он сказал мне, что необходимо сделать, дал необходимые средства для этого, и собираюсь сделать это сегодня ночью.

Он бы рассердился, если бы узнал, что я это пишу – даже столь тщательно скрыв, – поскольку я пообещала никому ни слова не говорить про него и про план, который мы придумали. И я никому не сказала, хотя так хотелось поделиться этим с Фелисити. Но она еще ребенок. Она обязательно отцу скажет.

Я пишу это, чтобы сказать, что сегодня ночью умру, но моя смерть не станет – не должна стать – вечной. У меня нет желания совершить самоубийство. Я хочу, чтобы моя вторая смерть, настоящая, произошла только после многих лет жизни. А первая смерть станет исследованием и путем познания истины.

Если получится иначе, очень жаль, но это риск, на который я иду. Фелисити, если ты расшифровала эти слова, хочу сказать тебе, что я очень люблю тебя, и если мне будет позволено, то я и дальше буду приглядывать за тобой, из иного плана бытия, как, по моему ощущению, приглядывает за мной моя мама. Я надеюсь, что ты поймешь и простишь меня, если я уйду слишком рано в лучший мир. Мы еще встретимся.