Странное путешествие маленького человека

С мамашами было не более интересно, чем с этими чумазыми копателями. Наверное везут своих неразумных, вертлявых чад куда ни будь в деревню, подышать свежим воздухом, побегать за бабочками. Месяц, другой и вернутся они снова в город толком даже и воспоминаний не оставят о проведённом в деревне времени. Воздух снова станет прогорклым от городских дымов, отловленные бабочки поблекнут и осыплются, после чего будут просто выброшены в корзину с прочим мусором, воспоминания затрутся, замусолятся и померкнут. До следующего раза. Я это знаю потому, что сам вот так же под присмотром матушки моей, когда была она ещё с нами не раз проводил летние дни, недели и месяцы в нашей деревне среди лугов, озёр и рек. Тогда мне всё это было не нужно, вызывало лишь скуку и почти отчаяние от мысли, что всё это приходится терпеть повинуясь чьим-то непонятным желаниям. Сейчас, я наверное всё отдал бы, что бы хоть на денёк очутиться средь тех лугов, озёр и рек, а главное в том же беззаботном состоянии. Нет, я вовсе не жалею, что не ценил то, что было. Я понимаю, что всё должно быть вовремя и к месту и что нужно понимать, чего же мы хотим и к чему стремимся.

Погруженный в мутные мысли почти ни о чём я почти не заметил, как мимо меня пролетел, именно пролетел Макс, тот, что курил в тамбуре когда я вскочил в поезд. Я лишь краем глаза заметил промелькнувшую мимо фигуру, обернулся и чуть было не закричал от удивления. Он не шёл, не бежал, он действительно летел и опустился на пол лишь примерно в середине вагона. Я остолбенел. Посмотрел на ребят, думая не привиделось ли мне это, но те не проявляли ни какого интереса к происходящему. Как будто ни чего необычного в летающем человеке и вовсе нет. Макс тем временем вернулся в начало вагона, оттолкнулся и снова полетел меж рядами. Приземлившись опять примерно в центре вагона он повторил свои кульбиты раз, затем ещё и ещё. Я наблюдал за этим как завороженный не в силах ни пошевелиться ни вымолвить хоть слово. Я был поражён происходящим. Мак заметил моё это состояние и предложил:

–Чего сидишь, давай со мной. Круто же. Где мы ещё так попрыгаем, пока ни кто не видит?

Я робко встал, не зная что мне делать.

–Эй, пацаны– продолжил свои призывы макс обращаясь уже к Тохе, троице и всем остальным из нашей группы– хватит киснуть. Совсем сопреете от скуки. Давай за мной.

И все начали прыгать и веселиться. Первым решился Тоха. Явно, что он чётко знал, в отличии от меня, что нужно делать и само действие не казалось ему чем-то невероятным. Видимо опасался он, что кто ни будь из взрослых выразит недовольство поведением оголтелых юнцов. Но взрослые молчали. Им было не до того. Погружённые в свои глубины они даже и внимания не обращали на всё больше и больше резвящихся юнцов. Вскоре к веселью присоединилась почти вся группа. Все, кроме меня. Я просто не знаю, что мне нужно делать. Я сижу и смотрю.

Ребята оттолкнувшись от края вагона парят вдоль прохода пока сила тяжести не возвращает их обратно. Затем они бегут вновь к началу вагона и всё повторяется. Чем сильнее они отталкиваются в начале прыжка, тем дальше летят. Бегут, отталкиваются и летят. Смех, визги, пронзительный звон веселья залил весь вагон. Кто-то в полёте устроил шуточные баталии, кто-то умудрился в полёте отталкиваясь от скамей долететь почти до самого конца вагона, кто-то пытался делать кульбиты, а кто-то просто сталкивался в полёте и разлетался потом в стороны как бильярдные шары. Я смотрю на всё это привстав на своём месте и всё ни как не могу понять, как у них всё это получается. Мне тоже хочется попробовать, но я боюсь, что у меня не получится, что сделаю что ни будь не так. Сделаю что ни будь неуклюжее, то, что по идее должно само получаться, не задумываясь, как «держать ложку» или «ходить» и надо мной будут смеяться, подумают, что я не в своём уме, раскроют мою тайну.

Мою нерешительность заметил Тоха. Он, как я вижу и сам-то не лучший тут прыгун. Отталкивается и грузным пузырём летит задевая боками скамейки и прочих бедолаг. Летит не далеко, ни как особо себе в этом не помогая.