Странные люди (СИ)

- У вас всех мания меня переименовывать, - проворчал нареченный Полуночником, и Немо покраснела, вспомнив те дни, о которых Шестой ничего не знал.

Спящая, при прощаньи коротко обняла новичка, молча благодаря его за помощь в ее спасении, и легко хлопнула ладонью по лямке его рюкзака.

- Удачи тебе. Не забывай нас.

Последним, когда такси нетерпеливо просигналило второй раз, к Шестому, отчаянно стесняясь, приблизился Лис с крупной шишкой в руке.

- Лис хочет подарить тебе вот что, - пробормотал он, протягивая странноватый подарок. - Вдруг ты захочешь сюда вернуться…

Никакой связи между шишкой и возвращением в «Ец» Шестой не видел, но подарок взял и, поблагодарив младшего, сунул в карман шорт.

Машина все еще стояла у дороги, но Шестой боялся, что она вот-вот уедет. Он скованно помахал всем на прощанье и торопливо пошел к калитке. Тяжелая и ржавая, она с лязгом закрылась у него за спиной, измазав белую футболку рыжей трухой.

Шумели сосны, где-то сигналили автомобили, гудели рельсы после убежавшего вдаль поезда, ветер нес по дороге облака пыли. Прощальная песня «Еца» осталась за его воротами.

Уже нырнув в салон автомобиля и устроив рюкзак на коленях, Шестой бросил взгляд в окно, пытаясь рассмотреть мелькнувшую желтую футболку Лиса или малиновую шаль Спящей, но не увидел ничего, кроме сорняков и сосен. Даже сами ворота и выгоревшая надпись затерялись где-то среди зелени без следа. Все, что осталось от «Еца» - чужой ежедневник с вложенным туда рисунком и колючая шишка в кармане.

Конец второй части

Глава 45

Лисье яблоко

Междугородний автобус, на вид воплощение комфорта, на деле же сущая микроволновка с не открывающимися издевательски гладкими окнами и микроскопическим люком, не дающим ни капли прохлады, шелестел шинами по неровной дороге. Его пассажиры, еще не успевшие устать от жары и духоты, уже мрачно предвкушали весь ужас двухчасовой поездки, и атмосфера в салоне была накалена не меньше, чем его металлическая крыша.

Все жаркие кресла с несвежими чехлами на подголовниках были заняты, и двое, подсевшие по пути, стояли у самой двери, рядом с водителем, наблюдая, как ныряет под колеса серая лента дороги.

Они не разговаривали, только переглядывались и улыбались, а у их ног громоздились набитые под завязку разномастные пакеты, раздражающе шуршащие при каждом движении. Когда автобус подпрыгивал, попадая колесом в ямку, самый большой белый пакет с эмблемой известного супермаркета распахивал пасть и выплевывал оранжево-горячие солнышки апельсинов. Они не ленились наклоняться за ними снова и снова, не обращали внимания на недовольные взгляды пассажиров и на обдувающий их ветер, по температуре и силе вполне способный заменить мощный фен. Они возвращались домой.

Перед железной дорогой, скелетом ископаемой змеи преградившей им путь, автобус остановился, пропуская веретеницу поржавевших вагонов, полных угля. Какое-либо движение воздуха, пусть даже горячего, исчезло вовсе.

- Долго… - тихо произнес Кит почти на ухо Немо. – Целую вечность едем.

Собственное дыхание обожгло губы. Жарко было дышать, жарко двигаться, жарко касаться друг друга. Жарко было от собственных рук и волос, одежда и обувь казались невыносимо плотной и теплой. Вопреки обыкновению, Кит не стал включать музыку. От телефона тоже исходило заметное в зное тепло. Белые дохлые змеи наушников болтались на шее, сейчас не нужные.

- Минут десять, - так же тихо возразила Немо. - Ты просто соскучился.

- И ты.

- И я, - подтвердила она, щурясь от отражающихся от отполированных рельс лучей. - А всего несколько дней отсутствовали…

Она выглядела одновременно уставшей и отдохнувшей. Уставшей от постоянного контакта с людьми, из-за раннего подъема и утренней поездки на автобусе в город, а отдохнувшей от того, что наконец-то повидалась с родителями и развеяла тоску. К ноге Немо жался преданным щенком плотный пакет, забитый старыми и новыми книгами – ее богатство. Полный пакет билетов в самые невероятные миры, в которые она будет отправляться каждый вечер.

Поезд, с грохотом пересекавший их путь, казался бесконечным, жара - невыносимой, унылый пыльный пейзаж раздражал. Немо прикрыла глаза, неторопливо переступая с ноги на ногу, Кит уставился на мелькающие вагоны и как в детстве начал их считать.

До пункта прибытия оставалось совсем немного. Еще немного и не будет запахов раскаленного асфальта и металла, не будет раздраженных потных людей, не будет шума машин и поездов.

Поймав себя на этой мысли, Полуночник всерьез задумался, как грохот составов и звуки проезжающих машин могут не долетать до «Еца», который находится совсем рядом с трассой и железной дорогой. Он попытался вспомнить, слышал ли их хоть раз, находясь там, но в памяти всплывал только птичий щебет и песни сосен.

Автобус тронулся дальше. Через насыпь железной дороги, мимо опаленных жаром асфальта деревьев, которым не повезло расти близко к трассе, туда, где виднелись величавые силуэты сосен.