Странные сближения

— Что? Он, что ли, опять пил?!

— Стаканчик, барин. Я ему с утреца принёс, он просил оченно, опохмелиться…

Пушкин застонал и повалился на солому рядом с пьяным.

На завтрак ни Пушкин, ни Николя не явились, сказавшись больными.

— Я уже наверно никогда не буду пить, — убежденно сказал Николя, когда Александр заглянул к нему.

— Бог с тобой, хотя бы покурить хочешь?

— Заклинаю, ни слова больше. А что вчера было вообще?

Пушкин рассказал всё, за исключением вызволения из трактира пьяницы-Аркадия; Николя потер виски и сообщил, что не помнит ничего с того момента, как выпил первый стакан. Александр посоветовал ему впредь не понижать градус, но Николя вяло замахал и напомнил, что отныне он трезвенник.

* * *

Позволим себе взлететь над Крымом, сквозь пыльную крону кипариса — вверх; обернувшись к земле, обнаружить, что более нет под нами Тавриды, а стоит в тумане Петербург, куда нельзя возвращаться Пушкину, но можно нам; упадем на его улицы, и — не стоять, только вперед! — сквозь кружевной веер дамы в пролетке, над площадью, вспугнув голубей; над Невою — в окно, где — лучшее мы уже видели, пропадать не жаль — разбиться о лоб Иоанна Каподистрии.

Каподистрия затворил окно и вернулся к столу.

— Штабс-капитан Рыул должен бы уж доехать до Юрзуфа, — говорил Капитонов. Черницкий с Рыжовым сидели по обе стороны он него и глядели на карту, лежащую посреди стола.

— Думаете, Француз с ним встретится?

— Не знаю, ваше превосходительство. Но полагаю, такое возможно.

Каподистрия привычно потёр подбородок. Он не знал Рыула и не возлагал на людей Ипсиланти особенных надежд, но кроме Ипсиланти всего один человек мог возглавить будущее восстание, и этим человеком был сам отец-создатель братства «Филики Этерия», статс-секретарь Иоанн Каподистрия. Александр Ипсиланти не блистал умом, и министр понимал — появись возможность поднять русских греков и требовать поддержки императора, Ипсиланти так и поступит, не задумываясь о возможной войне, в коей ни ему, ни людям покрупнее не перепадет ничего, кроме бед. А уж если турецкий шпион затеял провокацию, итогом которой будет война, Ипсиланти этому не только не помешает, но даже и поможет.

Будь наша повесть чуть менее правдивой, можно было бы сказать, что у Каподистрии имелся свой тайный план; но нет — он просто любил свою Грецию и желал ей свободы, а ещё любил службу, и желал себе оставаться «превосходительством» и впредь. Ситуация его вполне устраивала, зане можно было скрыто поддержать Этеристов и открыто поиздеваться над коллегами. Ипсиланти тоже неплохо развлекал своими импровизациями.

— Цели Рыула понятны, он, видно, собрался встретиться с кем-нибудь важным в греческом обществе, — сказал Каподистрия. — Хотелось бы понять, господа, есть ли в этом интерес для Зюдена.

— Навряд ли сама встреча будет для него важна, ваше превосходительство, — задумчиво произнес Черницкий. — Француз пишет, Зюден направился в Крым, вероятно, поднимать греков на восстание. Значит, ему довольно будет убедить греков сделаться членами «Этерии».

— Из сего следует, что Зюден где-то среди них, — заключил Капитонов.

— Предупредить Француза?..

— Не успеем, господа, — Каподистрия покачал головой. — Француз не дурак, разберётся сам. Проясните-ка лучше, не окажется ли сам Рыул османским агентом?

— Это может быть, — поднял голову Рыжов. — Но тогда и Зюдену нечего делать…

— «Ужасный край чудес», — сказал Черницкий.

Все обернулись к нему.

— Что?

— «Там жаркие ручьи кипят в утесах раскаленных», — пояснил Черницкий.

Каподистрия усмехнулся.

— Вы питаете склонность к отчетам господина Француза?

— Не очень… Голова уже болит от них — думаю: что бы это значило…

— Постойте, — Капитонов вдруг хлопнул по столу и, смутясь дерзкого жеста, закашлял в кулак.

— Мы слушаем вас, камергер.

— Господин Рыжов, по-моему, сказал занятную фразу; повторите, прошу вас.

— Да? — удивился Рыжов, смешно теребя светлый чубчик. — Дайте-ка вспомнить.

— Господин Рыжов говорил, что, если Рыул — турецкий шпион, Зюдену делать уже нечего, — Каподистрия, по своему обыкновению, подпер щеку ладонью и прикрыл глаза. — Интересная, кстати, мысль, господа.

— Уж не хотите ли вы сказать…

— Почему нет? — воскликнул вдруг Рыжов. — Предположим, что штабс-капитан Рыул…

— …И есть Зюден, — закончил Каподистрия.

— Нужно, не медля, предостеречь Француза.

— Этого не нужно, — статс-секретарь открыл глаза и строго взглянул на Капитонова. — Француз там видит и думает, а мы со своими советами только собьём его с толку. А вот что мы сделаем — запросим у Ипсиланти подробное описание Рыула и выясним, таков ли человек, въехавший в Юрзуф.

— Ваше превосходительство, не успеем. Все может разрешиться прежде, чем наше письмо дойдёт до Ипсиланти.

— Да ведь тогда мы с вами, господа, бесполезны, — заметил Каподистрия. — И всё, что мы можем, — сидеть и ждать вестей из Крыма, а Француз, может быть, уже убит.

— «Благословенные струи! — проникновенно сказал Черницкий. — Надежда верная болезнью изнуренных. Мой взор встречал близ дивных берегов увядших юношей… отступников пиров…»

* * *