Странные сближения

— Ах, — спохватилась Мари, вынимая спрятанный на груди конверт. — Это же тебе привезли письмо от Александра.

Письмо нужно было немедленно вскрыть и прочесть, но там, скорее всего, был шифр, который Мария могла случайно увидеть. Поэтому конверт Пушкин уронил, а сам продолжил начатое, и больше ничто их не отвлекло.

Когда Мари ушла, он лихорадочно разорвал пакет и прочитал:

«Уважаемый коллега Александр (Француз),

Сведения, собранные в Феодосии, скудны. Если в ближайшее время не удастся установить ничего важного, я намерен без промедления отправиться к Вам морем. Размышления мои навели меня на мысль: ш. — кап. Р., выехавший из Бессарабии, и он же, прибывающий (возм. прибывший) в Юрзуф, могут быть разными людьми. То есть, если предположить, что З. стремиться лично участвовать в происходящем в Крыму, можно ожидать от него такого маскерада. Предупреждаю Вас о моих подозрениях, однако, не настаиваю на их правдивости. Поступайте так, как считаете верным. Прошу ответить, удалось ли получить что-либо ценное от А.Вафиадиса.

Искренне Ваш,

А.Р.

P.S. Возможно, Вам потребуется исполнитель мелких поручений, — доверьтесь Николаю. Но, если Вам вздумается подвергнуть его жизнь опасности, ответите передо мной.»

Пушкин вскочил и завертелся по комнате, охваченный жаром. Письмо подстегнуло его сдавшийся уж было разум, и, пока Александр сжигал послание, план созрел. Это был не лучший план, но, в отсутствие иных, он выглядел спасительным.

Сразу бежать и действовать он себе запретил: нужно сперва обдумать. Чтобы заполнить время, отведенное на оценку плана, отправился безо всяких надежд просить у Николая Раевского-старшего руки Марии.

В ответ было сказано:

— Вы бедны, Саша. Вы прекрасный человек, я думаю, один из достойнейших людей нашего времени. Ну-ну, я всерьёз так считаю. Но отчего-то мне кажется, что в вашем большом будущем будет немного денег, а я бы желал, чтобы моя дочь была обеспечена.

— Я сотрудник Коллегии иностранных дел!

— Ну, вы всего лишь коллежский секретарь, переводчик. А ваши литературные заслуги, которые я, кстати, считаю выдающимися… они тоже не слишком прибыльны, Саша.

(Пора бы написать графу подробный отчёт, — подумал Александр. — До сих пор не удосужился сесть за серьёзное письмо, все стишки отправляю; скверная шутка. Ох и злятся в Петербурге на мои литературные послания. Решено, нынче же сяду писать…)

— …Так что простите, Саша, но Машеньку вам в жёны я не отдам.

Другого он и не ждал.

* * *

Аркаша Стеклов работал умело, быстро. С тринадцати лет он помогал отцу, а когда отец утонул, стал сапожником сам. И обувка из-под рук Стеклова выходила годная; крепкая, как раз для Крымских дорог. И люди часто заходили к Аркадию починять сапоги: справлялся Стеклов быстрее многих. Мешал иногда чёртов зелёный змий — пить Аркадий не умел и не любил, но если прихватывало — валился на несколько дней, и кабы не жена его, Даша, давно окочурился — до такого состояния доходил. Хорошо, случалось подобное редко.

Он работал, как раз прибивал подошву, когда увидел подходящего к лавке страшного господина с бакенбардами и в цилиндре. Господин шёл, помахивая тростью, с намерением стребовать денег, которыми, обознавшись, расплатился за Аркадия в «Русалке».

Думать Аркадий не слишком любил; за него обычно думали руки. Споро хватающие нитку, держащие молоток и гвозди, ловкие, порезанные Бог весть сколько раз, и оттого осторожные — руки были источником его дохода. Голова же использовалась по мере необходимости: вспомнить, куда что положил.

Сейчас, однако, за него приняли решение ноги.

Когда Аркадий был трезв и напуган, бегал он хорошо.

Пушкин не отставал, но и догнать сапожника пока не удавалось. В конце концов, бежать за Стекловым дальше, рискуя оказаться у всех на виду, было слишком опасно. Александр с ходу запрыгнул на забор, пробежал, как по канату, по торцам досок и оттуда, сверху, прыгнул Аркадию на спину.