Странные сближения

— Нисколько, я согласен с вами. Но едва ли можно установить, кто мог быть связан с Якушкиным прежде. Ни Якушкин, ни злоумышленник не признаются в этом.

— Может быть, найдётся кто-то, знающий о связи гостя с одним из нас.

— Вы говорите это, намекая, что такая особа есть?

Катерина снова смотрела в глаза:

— Я не вправе вам рассказывать об этом. Машенька говорит, что видела нечто… связанное с Якушкиным. Никто не должен об этом знать, но вы благородный человек и занимаетесь расследованием…

— Расследованием? Нет, Катерина Николаевна, что вы. Это простое любопытство.

Во взгляде Катерины Николаевны появилась укоризна:

— Саша, вы первый начали задавать вопросы. Вы думаете об этом сейчас, когда ходите по коридору туда-сюда. Я же вижу, что вы не думаете праздно, вас занимает это. Вы хотите не развлечься, а найти виновного.

Вот и вся легенда, вот и весь Француз, — подумал Пушкин. Женщина разгадала, хоть и невероятно проницательная, но женщина. А если в доме укрывается поджигатель, то он-то уж точно давно заметил внимание Александра и затаился. Стыдно…

…А черты лица её были просты, но полны той искренности, какая не требует ничего, кроме простоты; а глаза, напротив, были серьёзны и темны от вечно живущих в них раздумий.

— Вы сказали, Мари что-то знает?

Катерина кивнула:

— Спросите это у неё, прошу вас. Я не видела того, что видела она, и не стану обсуждать подобное. Спросите, вам это не будет трудно, к тому же вы, кажется, в Машеньку влюблены.

— Я? Нет, Катерина Николаевна, вы ошиблись.

Глаза чуть затуманились — Катерина оценивала услышанное.

— Значит, были влюблены, и теперь ещё не до конца излечились от этого.

— Вы полагаете?

— Ну Саша, — Раевская почти обиделась. — Вы же не считаете меня слепой. Я видела, как вы смотрите на мою сестру. Александра это, кстати, выводило из себя. Или я всё-таки ошиблась, и мои выводы неверны?

Пушкин разрывался между восхищением и желанием перекрестить лицо Катерины Николаевны, плеснуть на неё святою водой и крикнуть: «Изыди, Нессельроде, мать твою! Что ты делаешь в этом прекрасном девичьем теле?» Выбрал первое.

А Катерина знала, что её прямота и ум могут отпугнуть мужчин, а ещё знала, что она красива, и была бы чуть глупее — цены бы не было такой невесте. С горьким интересом она ждала, как будет реагировать на неё Александр, когда они сблизятся. Реакция Пушкина была скорее лестной — он скоро оставил комплименты и разговаривал с Катериной на равных, как с мужчиной.

* * *

Мария не знала, как держаться с бывшим любовником. Выбрала ровный дружеский тон.

— И где ты только скрывал такие таланты? Ты всерьёз увлёкся ролью сыщика? Что же раньше не сказал.

— Раньше всё в порядке было.

(Неужели это была она? Неужели это и сейчас могла быть она — та, без которой жизнь лишена света? Та, о которой только стихами? Прошло всего-то два месяца — где она, та Мария? Думает ли она о том же сейчас?)

— Я прошу тебя поклясться, что моё имя никогда не прозвучит в связи с этой историей.

— Клянусь, — сказал Александр. А что ему было делать? Не терять же единственного свидетеля, который мог хоть что-то рассказать. Заодно взял ответную клятву — что о его вопросах никому не будет известно.

И Мари рассказала:

Накануне вечером ей вздумалось пройтись по дому («Ты же знаешь, я люблю иногда погулять, думая о пустяках»), и, возвращаясь в свою комнату, она увидела Якушкина. Иван Дмитриевич выходил из комнаты Аглаи и торопился к себе. Он тревожно огляделся, но Марию, отошедшую за дверь, прочь от чужой сцены, не увидел. Александр Львович сидел в это время в курительной комнате с братьями. («D'ailleurs, ты ужасно много куришь, весь пропах табаком, а в биллиардную я и заглянуть боюсь…»)

— Это может быть очень важно, — Пушкин благодарно склонил голову. — Спасибо.

Захотелось вдруг поцеловать Марию. Всё бы стало, как было. Но желание это тут же исчезло, на смену пришло новое — хотелось найти слова для окончательного прощания, чтобы о былом романе более не пришлось вспоминать. Но прежде него Мария успела сказать то самое, нужное.

— Надеюсь, я вам помогла, Alexander, — сказала она.

И как отрезало.

* * *

А.Р. сидел на бильярдном столе, нацелив в сердце поэта трость.

— Я вторгся в ваши владения, — он соскользнул со стола и тростью, как кием, ткнул в скомканные черновики Пушкина, разбросанные на зелённом сукне. — Вы всякое жильё превращаете в подобный тартар?

Пушкин осмотрел биллиардную и остался в целом доволен рабочей атмосферой. Он не любил заботиться о порядке и совершенно не умел ценить чистоту. Поддерживать в состоянии ухоженной клумбы требовалось тело — ногти, волосы, кожу, мышцы. Что до рабочего места — оно не должно мешать внутренней, настоящей работе, — решил Александр.

— Вы ведь тоже не верите, что эти письма могут быть о чём-то ином, кроме политики? — спросил Раевский.

— Разумеется, — Пушкин забрался на освободившийся стол. — Хотя один интересный нюанс есть. Вы знаете о связи Якушкина с Аглаей?

Раевский со скучающим видом прикрыл глаза:

— Знаю.

— Откуда?!

— Это я подсунул Якушкину нашу горячую француженку. Вы, кстати, тоже побывали в её постели?

Пушкин поперхнулся.