Странные страны. Записки русского путешественника

На первой полосе одной из очень желтых газет — может быть, «СПИДИНФО» или «ЖИЗНЬ», — появилась фотография огромного оскалившегося пса и заголовок: «Чубайс вставил своей собаке золотые зубы». В статье на эту тему подробно рассказывалось, как у собаки Чубайса заболели зубы, и ведущие специалисты одной из самых дорогих стоматологических клиник вживляли ей в пасть золотые имплантанты, а восемь охранников (по два на каждую лапу) в течение нескольких часов держали этого монстра…

Естественно, Анатолий Борисович рассказывал об этом шутя… Но два ряда золотых зубов узбекского доктора не были шуткой. Доктор — уважаемый человек, а чем больше в Узбекистане уважают человека, тем больше у него золотых зубов. Еще светило узбекской травматологии отличалось огромными размерами и не меньшей приветливостью:

— Ну, где эти русские, которые экспедиция? Сейчас будем лечить! — и он направился к нам с распростертыми объятиями и сверкающей золотом улыбкой.

В полной уверенности, что сейчас нас поведут на рентген, я спросил:

— Куда проходить?

— Ко мне проходить, — ласково сказал доктор и сжал меня огромными ручищами…

В глазах потемнело. Показалось, что я снова ударился о скалу.

— Что, больно? — спросил эскулап, — Это хорошо, есть трещинки.

— Может все-таки рентген?

— Зачем рентген? Я сам рентген… Если больно, значит есть трещинки. Но ребра не сломаны, просто трещинки.

Саша, который ждал своей очереди, загибался от смеха. Доктор ткнул ему пальцем в ключицу, сказал, что все хорошо, и мы можем идти.

— А сколько заплатить? — спросили мы, пытаясь отдать доктору специально выделенные на наше лечение деньги.

— Ничего не надо, — ответил золотозубый врач, и мы ушли.

Как только мы оказались на улице под мраморной доской, человек, который нас провожал до машины, попросил отдать деньги.

— Так доктор же сказал, что ничего не нужно!

— Это он вам сказал, ему у вас брать неудобно. Давайте мне, я ему отнесу.

До сих пор пребываю в неведении: отнес или нет?

Мы еще успели догнать наших в городе и присоединиться к экскурсии на частную мельницу. Оказывается, когда в Узбекистан пришла советская власть, все частное, в том числе и мельницы, стали безжалостно искоренять и уничтожать. И люди, спасая свое имущество, засыпали песком целый квартал мельниц под Самаркандом… Арыки, в которые поступала вода из горных рек и крутила жернова, спрятали в трубы, и все это стояло курганами в степи с двадцатых годов до самой перестройки! Когда в конце восьмидесятых разрешили мелкое частное предпринимательство, вдруг выяснилось, что живы еще те, кто помнит, как молоть муку, и мельницы стали потихоньку откапывать и запускать снова. На одной из таких уже работающих мельниц мы познакомились с потрясающим хозяином-мельником. Он артистично перетряхивал зерна в большом сите, и после трех-четырех взмахов рукой вся грязь и чернота, которая была перемешана с пшеницей, оказывалась сверху и от нее легко можно было избавиться. Наши пробовали сделать то же самое, но ни у кого не выходило, так и оставалась в сите смесь чистого и грязного… Вот уж поистине, не всем дано отделить зерна от плевел.

День отдыха в Самарканде подходил к концу и, чудовищно уставшие, мы пришли в частный дом, где во дворе нас торжественно встречал ансамбль народного танца. По движениям трех женщин было понятно, что основу ансамбля составляют местные повара, занимающиеся художественной самодеятельностью. Они были разочарованы, потому что собирались показать целый концерт, но сил наших хватило только на то, чтобы поздороваться и пройти в прохладную гостиную, куда принесли ужин. Хотелось попробовать лагман, нам обещали приготовить, но предупредили, что лагман — зимняя еда, а сейчас очень жарко. Изможденные жарой и перегруженные впечатлениями, все стали погружаться в дремоту. Раньше всех заснул Чубайс — ему вообще свойственна гениальная способность быстро и крепко засыпать, где придется и как придется. Мы решили не мешать, и потихоньку вышли во двор. Выяснилось, однако, что народные песни и танцы предназначались именно для Анатолия Борисовича. Обнаружив, что большой человек из Москвы один лежит на подушках и, отвернувшись к стене, спит, местные акыны оскорбились и начали обиженными голосами петь громче и настойчивее, заглядывать в окна, яростно стучать в бубны, но большой человек не просыпался! Мы немножко подождали, и решили все-таки разбудить почетного гостя. Чубайс моментально включился, понял, что возникла какая-то напряженность, приосанился и, выйдя во двор начал жать всем руки и благодарить дорогих узбекских друзей за гостеприимство:

— Спасибо! Великолепный обед! Все прекрасно! Благодарю!

Не дождавшись лагмана, мы организованной колонной покинули Самарканд и направились в Бухару. Переезд прошел без приключений, если не считать инцидента на узбекско-казахской границе.