Странный гость

Так они пикировались иногда, но, в общем, жили дружно. Нечастые размолвки быстро гасли, может быть, потому, что родители всегда принимали сторону Николая. Люда обижалась даже на них, говорила ему: «Мне иногда кажется, что это ты их сын, а я к тебе в дом пришла жить».

Все изменилось, вернее, стало меняться к худшему, с того злополучного дня, когда они переехали в собственную квартиру.

Произошло это почти случайно, никто и не помышлял об отдельной квартире, и вдруг школе выделили две квартиры, дали их нуждающимся преподавателям, при этом освободилась однокомнатная.

Директриса вызвала Светланова и сказала: «Ты ведь женился недавно? Пиши заявление!» «Какое заявление?» — не понял Николай.

«Да на квартиру, ангел ты небесный, на квартиру. Тут такая драка идет, а он ушами хлопает».

«Но я… Но мне…» — растерялся он.

«Что, не нужна тебе однокомнатная квартира в цент ре города?»

Он сказал, что вообще-то нужна, но все это так неожиданно, он должен посоветоваться с женой и тестем. Они хорошо живут в доме тестя, как бы не обиделись.

Директриса посмотрела на него, как на умалишённого, сказала: «Светлашечка ты и есть…», захлопнула панкуи добавила: "Думаю, Людка поумнее тебя. Задерживаю список до десяти утра».

Он был почти убежден, что Люда откажется, уж слишком плохо представлял ее в роли хозяйки, но для очистки совести сказал ей поздно вечером когда уже спать ложились и погасили настенную лампу:.

В школе заявление предлагают писать на квартиру, однокомнатная вроде освобождается… Я не стал… Зачем нам, верно?

Она села, прикрывшись простыней, зажгла светильник, посмотрела ему в глаза.

— Как это не стал? Как это — зачем?

— Я думал, что ты… Разве нам здесь плохо?

Она сидела на тахте, прислонившись к стене, подтянув к горлу простыню, и вглядывалась в его лицо, как смотрят в лицо тяжелобольного.

— Я всегда знала, что ты блаженный, но не до такой степени! — Она говорила быстро, голос ее вздрагивал от негодования. — Ты что же, предполагаешь всю жизнь прожить здесь, под папиным крылышком?

— Н-не знаю… Я думал тебе здесь лучше.

Он стоял перед тахтой в полосатых пижамных штанах, полосатую куртку Он держал в руках, не успел надеть. И она вдруг закричала остервенело:

— Да сними ты к чертовой матери эту арестантскую одежду — видеть не могу!

И уже потом, когда он примостился с краю и долго лежал в темноте, сдерживая дыхание, она вдруг сказала примирительно:

— Ты прости, нервы сдают, — и притронулась к его плечу: — А заявление завтра же утром отдашь. Врат весной вернется — об этом ты подумал? И вообще, отдельная Квартира — это вещь, понимать надо!

Он это понял вскоре после переезда, когда еще в полупустой квартире отмечалась очередная премьера. Набилось человек тридцать, сидеть было не на чем, но это никого не смущало — сгоняли в театр автобус, привезли реквизитный ковер, расстелили на полу и уселись вдоль стен. Посредине выставили выпивку и закуску, тоже в реквизитных посудах. Было как всегда шумно и весело, но все чего-то не хватало — то стаканов, то ложек, то тарелок… Николай носился по этажам, стучался к соседям, в дежурный магазин бегал. Сначала он мучительно страдал, когда приходилось звонить в чью-то дверь, просить стаканы или вилки, потом убедился, что люди относятся к этому спокойно, даже благожелательно, предлагают и то, и другое, даже с верх того., что просил. Он благодарил, удивлялся, наконец, понял — считают, что новоселье молодые справляют на пустом, так сказать, месте, и готовы помочь, чем можно.

Шумели часов до четырех утра, соседи терпеливо сносили все. Под утро человек десять ушло, остальные спали на полу вповалку, подложив под голову — кто портфель, кто сумку.

Николаю захотелось чаю, пошел на кухню. Обнаженный до пояса молодой красавец с бронзовым торсом сидел, развалившись, за кухонным столиком и, наслаждаясь, потягивал из любимой людкиной чашечки кофе с ромом. Бутылка стояла тут же, на столе. Увидев Николая, он, ни на секунду не прерывая своего занятия, ногой подвинул ему второй стул, а так как Николай остался стоять, он долго смотрел на него непонимающими глазами, словно пытался вспомнить, где его видел, и вдруг произнёс трагически «за душевным басом:

— Старик… Сигареты кончились! Сбегал бы, а?

Николай повернулся, прошел в коридор, разыскал на вешалке свое пальто и с облегчением спустился но лестнице. Так он и отправился в то утро в школу.

С тех пор он часто так уходил на уроки — невыспавшаяся, с тяжелой разламывающейся головой: то отмечали сдачу, то — премьеру, а то — чей-то день рождения.

Сначала Николай терпел, думал — это так, на первых порах, потом успокоится, ведь не может продолжаться бесконечно. Но предела не было, поводы возникали самые неожиданные, и почему-то всех тянуло именно сюда, в их квартиру. Он попытался поговорить с Людой, сказал, что очень устает, в школу приходит неподготовленный, неприятности начались.

— Да, — согласилась она, — мне уж самой все это надоело. Но, понимаешь, они говорят, что нигде, ни в одном доме не чувствуют себя так свободно, что только у нас они отдыхают душой…