Странный мир

– Антисанитария здесь умеренная. – Это чернолицая девочка, Танка, – хотя все не так плохо, как можно было ожидать. Денег действительно нет еще толком. Натуральный обмен преобладает. Хотя уже считают на гвозди, когда торгуются. Что удивительно, взятки тоже в ходу, или я что-то не так поняла?

– Да мы и сами не поймем. Тут традиция такая, чтобы каждому должностному лицу делался подарок. Даже размер подношения в зависимости от услуги как бы табулирован, что ли. Скорее всего – это госпошлина, просто оформленная душевно, – улыбается капитан. – Так что вы тут не стесняйтесь сделать почтительное подношение и заранее проконсультируйтесь, какой взнос полагается за какую услугу. А у тебя, Нат, как я понимаю, все получилось.

– Да, Захар, купил я домик на северной окраине, как раз где скалистый массив заканчивается на берегу моря. Там действительно пустует рыбацкая хижина. Представляешь, купчую на дом и на землю, и даже на море – все оформили. Ну, ты в курсе, муку в уплату ведь у тебя по моей записке получили. Так что полкилометра каменистого пляжа и прибрежных скал теперь наши, и каменный сруб с провалившейся кровлей, с размокшим сараем и навесом без крыши – все в лучшем виде без никакого обману. Соседи – беднейшие семьи Шкурска с кучей неугомонной детворы. Их домишки стоят рядком вдоль берега моря между линией прибоя и кручами, а мы в конце этой линии поселимся.

Тропинка, что ведет к базарной площади, для ослика с поклажей вполне проходима, но, думаю, лучше будет через пару дней лодкой основную часть груза перевезти. Там действительно удобно подойти с воды. И причал сохранился.

– Я на рынке почти весь день провела, – вступает женщина, еще более чернокожая, чем ее дочь, – слушала, о чем торговцы и торговки разговаривают. В основном о том, кто с кем сошелся, кто что купил. Шайку атамана Куруша поминали недобрым словом, обсуждали вышивку на жилетках Ната и Виктора. И вот что отметила – когда дети в возрасте до года умирают, горюют, конечно, но как-то смиренно. В общем – картинка бытия знакома мне с детства.

– Надо же, Будур, постоянно забываю, что ты выросла в Мавритании, – улыбается мужчина, ходивший сегодня в город, – как-то ты органично вписалась в нашу жизнь. Ну а я поглядел на труд ремесленников. Это точно каменный век, даже в кузнице. От нашего уровня они отстали на несколько эпох. Даже стандартный тушеночный горшок я бы им не заказал. Шьют отлично, но ткани – позор моим сединам. Пряжу, в общем, переводят понапрасну.

– Кстати, – спохватывается вдруг Танка, – не факт, но впечатление такое, что есть в этих местах некий реальный властитель, и живет он не в городе, а совсем даже наоборот. Поминали в разговоре шейха, но определения не давали. Вроде как что-то само собой разумеющееся. Я не стала пытаться уточнить, потому что не хотелось привлекать к себе внимания. Только по всему выходит, что городская администрация мнение этого шейха в расчет принимает.

– Хм! – это капитан. – Неучтенный фактор нарисовался. Как-то тревожно мне вас здесь оставлять. Может, не будете рисковать, вернетесь? Я сюда четыре раза в год захожу. Выясню по своим каналам потихоньку, что это за птица такая, тогда и начнем Шкурск обживать?

– Не стоит откладывать это дело, – вмешивается Нат. – Мы ведь не с официальной миссией, так, пожить приехали. Какое до нас может быть дело местным властителям?

* * *

Семейство рыбака действительно никакого особого внимания к себе не привлекло. Отец с юным зятем подлатали дом, стали выходить в море и ловить рыбку. Раскупали ее быстро, поскольку отдавалась она недорого. Мать – угольно-черная Будур – перестала пугать встречных своим лицом – к ней привыкли, как и к ее дочери, Танке.

Достатка в их доме не было, нищеты не отмечалось. Живут люди, да и пусть себе живут. Завязались знакомства: и по соседству, и по рынку, женщины вообще много общаются, и некоторые свои тайны прекрасно хранят сообща. То, что из окрестностей порта и рыночной площади куда-то подевались беспризорные детишки, не привлекло к себе ничьего внимания.

Жизнь текла привычным потоком до тех пор, пока не произошел налет банды атамана Куруша. Со свистом и гиканьем по улицам промчались верховые, уничтожая редкие патрули городских стражников. Выстрел из самострела, удар копья на скаку или короткая кровавая сеча – и шайке грабителей никто не препятствует. Кто мог – заперлись в домах за крепкими дверями. Лихоимцев не интересуют их жизни. На покинутой площади достаточно добычи. И в лавках, и в складах немало товаров. Тележки, упряжные и вьючные лошади. Зерно и ткани, изделия из металлов и керамика – все это пакуется и грузится. Пока горожане не пришли в себя, пока не организовали отпор, надо торопиться. И, прежде всего, выводится колонна пленных: мужчины, женщины, дети. Все, кто не успел спрятаться и не попал под клинок, связаны и под охраной направляются в сторону гор. Надо отдать должное организованности налетчиков, вся операция не заняла и получаса.