Странствие по дороге сновидений; Середина октября - смерти лучшая пора; Место, где убивают хороших мальчиков; Хризантема пока не расцвела; Старик в ч

Татэяма был как во сне. Он в Японии! Дышит воздухом родины! Он жадно всматривался в лица людей, с восторженным удивлением разглядывал вывески, рекламные щиты. По пути из аэропорта до центра Токио у Татэяма кружилась голова. Он среди своих! Никто не сможет нанести ему оскорбление, назвав «япошкой», окинув презрительным взглядом его щуплую фигурку типичного азиата. Теперь ему не придется чувствовать себя хуже других, страдать от комплекса неполноценности…

Татэяма поселили в гостинице, номер был оплачен «Ямато дэнки». Сотрудники компании обращались с Татэяма крайне уважительно и всячески опекали его: водили в рестораны, приглашали на прогулки. Потом привели на один из заводов компании, показали цеха. Татэяма сделал несколько замечаний, основываясь на опыте работы «АВС». Его попросили выступить перед инженерно-техническим персоналом. Собралось человек пятьдесят, все вели записи. Татэяма забросали вопросами. В общей сложности он говорил три с половиной часа, испытывая радость оттого, что может принести пользу соотечественникам.

На следующий день Татэяма повезли в конструкторское бюро и тоже попросили выступить. В гостинцу Татэяма вернулся усталый после бесчисленного количества вопросов, которые ему задавались. Проверив его таким образом, люди из «Ямато дэнки» разработали для него жесткое расписание. С самого утра Татэяма везли в штаб-квартиру компании, где специалисты часами расспрашивали его о том, что и как делается в «АВС». Кроме того, он консультировал проекты, разрабатываемые «Ямато дэнки». Вечером Татэяма отправляли в гостиницу. Рабочий день был здесь длиннее, чем в «АВС», и Татэяма уставал больше обычного. Два раза в неделю его возили в массажный салон. Счета исправно оплачивала «Ямато дэнки».

Массажный салон занимал два этажа в похожем на карандаш двадцатиэтажном небоскребе: самое дорогое в Японии — это земля. После массажа Татэяма чувствовал себя заново родившимся и с нетерпением ждал следующего сеанса. Умелые руки массажисток действовали на него благотворно. Во время пятого сеанса он заснул. Продолжая работать правой рукой, массажистка нажала кнопку звонка, вмонтированного в столик рядом с кроватью. В комнату вошел владелец салона Фумио, седой человек в белом халате. Он сделал Татэяма укол. Инженер вздрогнул, но не проснулся. Некоторое время Фумио постоял над ним, глядя на часы, затем Татэяма перевернули на спину. Фумио нагнулся над ним и произнес несколько бессвязных слов на превосходном английском языке.

Татэяма заговорил. Его широко раскрытые глаза ничего не выражали. Голос был, казалось, не его — высокий и вялый. Фумио время от времени задавал вопросы, на которые получал исчерпывающие ответы.

Через двадцать минут язык Татэяма начал заплетаться. Владелец салона забрал свой шприц и удалился.

Когда Татэяма проснулся, он решительно ничего не помнил. Массажистка продолжала трудиться над ним так же прилежно.

В жизни адвоката Нельсона Ньюмена было два периода, связанных с Вашингтоном. В начале 1942 года он приехал в столицу из своего родного штата с твердым намерением сделать политическую карьеру. Первый день в Вашингтоне Ньюмен запомнил на всю жизнь. Прямо с поезда молодой калифорниец направил свои стопы к Капитолию. Сейчас в это нелегко поверить, но тогда будущий помощник президента полагал, что конгресс США представляет собой собрание благородных людей, которые собрались здесь по велению совести и думают только об интересах американского народа.

Процесс избавления от иллюзий прошел у Ньюмена безболезненно и на диво быстро. Через несколько лет он уже работал в аппарате видного сенатора-республиканца. В конгрессе Ньюмен прошел жестокую школу, но она только закалила его.

Сенатор, у которого работал молодой Нельсон Ньюмен, не составлял исключения среди характерных типов современной американской политической истории. Когда он умер, выяснилось, что его полумиллионное состояние выросло на акциях фармацевтических компаний, чьи махинации он покрывал. Сенатору было все равно, чем ему платили: деньгами, виски или женщинами. Все, что ему нравилось, он считал возможным делать за казенный счет и удивлялся, когда его в этом уличали.

Ньюмен сумел оказать сенатору несколько личных услуг, что не прошло незамеченным. Выпив, сенатор превращался в отвратительного брюзгу, тиранил секретарей и помощников, но Ньюмена не трогал.

Благодаря хорошим отношениям с сенатором Ньюмен поднялся на следующую ступень в аппарате конгресса. Лоббисты, которые хотели заручиться голосом сенатора, обращались к Ньюмену. Разумеется, не забывая, что за это надо платить. Сколько бы комиссий по этике и морали ни назначалось, люди на Капитолийском холме хотели денег, и деньги текли к ним полноводной рекой. Кое-что перепадало и Нельсону Ньюмену. Как многие провинциалы, почувствовавшие запах хорошей кухни, он заразился типично вашингтонской болезнью: прогрессирующим аппетитом. Он хотел власти, денег, развлечений, женщин.