Странствия Шута

– Ноет, – пробормотал он. – Все по-прежнему ноет. Я чувствовал себя усталым, когда отправился в путь. Теперь от меня и вовсе ничего не осталось.

– Это не твоя вина, – сказал я. – Ты ведь так и не поправился. Будь Чейд в уме, он бы не послал тебя со мной. Тебе нечего стыдиться. Тебе необходим отдых, так что отдыхай.

Почему я стал утешать его? Сперва я сам не понял, но потом меня осенило. Чувство вины. Он чувствовал себя виноватым за то, что не сумел защитить Шайн, когда ее похищали, а теперь чувствует еще большую вину из-за того, что почти ничем не может помочь спасти ее. Завтра ему будет еще хуже. Вот он встал со стула, покачнулся, сделал два неловких шага в сторону, восстановил равновесие и поковылял к топчану. Лег, завернулся в плащ и затих.

– Фитц? – еле ворочая языком, спросил Риддл.

– Мне жаль, – солгал я, поднимаясь на ноги.

Я успел подхватить его и осторожно опустить на пол. Взяв под мышки, подтащил ближе к огню. Расстегнул на нем плащ и хорошенько закутал. Риддл изо всех сил пытался держать открытыми слипающиеся глаза.

– Позаботься о Ланте и мальчике, – сказал я ему. – Этим ты лучше всего поможешь мне. Мне, быть может, придется сделать такое, что лучше делать одному. Не переживай из-за этого. Ты же знаешь, я всегда был коварным изменником и ублюдком.

– Фи-и-и-итц… – протянул он через силу, прежде чем его веки опустились.

Я тяжело вздохнул.

– Ох, Фитц! – каркнула Пеструха. Мне послышался в ее голосе упрек.

– Я делаю то, что должен, – сказал я. – И тебя я тоже с собой не возьму.

Я улегся на пол рядом с Риддлом, прижавшись спиной к его спине и укрыв нас обоих своим плащом. Спать я не собирался. Не мог позволить себе такой роскоши. Я хотел только отдохнуть, пока не прогорит полено, которое я поставил в очаге торчком.

Когда оно упало, я встал. Насыпал семян на ломоть хлеба и вышел наружу. Я двигался тихо и разбудил Стрелу мысленно, одновременно коснувшись ее.

Я не стал обманывать ее:

– Если ты съешь это, у тебя хватит сил нести меня до следующего вечера.

Я думал, она станет расспрашивать меня. Так поступил бы Ночной Волк. Но она без колебаний съела хлеб из моих рук. Мне стало стыдно – она так доверяла мне. Я не думал, что семена навредят ей, но все равно чувствовал себя виноватым. Дожидаясь, пока семена подействуют, я вернулся в хижину.

Я слегка перекусил, посыпав каррисом остатки сыра и поджарив его на подсохшем хлебе. Семенами карриса часто посыпают печенье, испеченное к празднику, чтобы гулянья были веселее. Я использовал их благоразумно. Действие семян часто заканчивается внезапно. Я хорошо помнил, как невовремя свалился Чейд, переборщив с этим средством. Хлеб с расплавленным сыром и поджаренными семенами оказался очень вкусным, и я тут же ощутил действие карриса. Когда я собирал вещи, на душе у меня было почти легко. Мои спутники глубоко спали, – скорее всего, они проснутся не раньше полудня. Я дал вороне корочку хлеба и наполнил одну из чашек водой для нее. Прежде чем уйти, я склонился над Персивирансом и прислушался, опасаясь, что мальчику досталось слишком много снотворного. Но дыхание его было глубоким, и он даже пробормотал что-то, когда я нащупал жилку на его шее и убедился, что сердце бьется уверенно и ровно. С ним все будет хорошо.

Я наполнил котелок снегом, растопил его и добавил в горячую воду всю кору дерева делвен, что у меня была. Пора исчезнуть из потока Силы. Я не сказал Чейду, что приберег немного коры для себя. Тогда я действовал по наитию, просто на всякий случай. Но теперь я пил горький настой, чтобы никто не смог спрятать дочь от меня или затуманить мой разум. Снадобье мгновенно заглушило мою Силу, и я ощутил одновременно подавленность в душе и энергию в теле – так уж оно действует на людей. Вымыв котелок, я поставил его на стол, сложил в сумки часть еды и подбросил дров в очаг.

Уже на пороге, распахнув дверь, я услышал хлопанье крыльев, и по щеке меня мазнули черные перья. Пеструха вылетела наружу и уселась на крыше убежища для скота, сбросив оттуда немного снега. Луна стояла уже высоко, но ворона все равно казалась сгустком черноты на фоне неба. Я запрокинул голову и посмотрел на нее.

– Ты точно не хочешь переночевать внутри? Они еще долго не проснутся.

Птица не обратила на меня внимания, и я решил ответить ей взаимностью. Пеструха сама в состоянии о себе позаботиться. Либо дождется, пока проснутся остальные, либо долетит до Оленьего замка. Я напоил лошадей и добавил сена в кормушки тех четырех, что оставались в стойлах, потом оседлал Стрелу.

– Готова? – спросил я, и она с радостью отозвалась.

Может быть, она чувствовала, как будоражат мою кровь семена карриса, и это возбуждение подстегивало ее. Сам я точно чувствовал, как они действуют на чалую.

Скакать – хорошо, – заверила меня она.

– Делать что-то всегда хорошо, – согласился я.