Странствия Шута

Это была Кетриккен – она опустилась рядом, забросила одну мою руку себе на плечо, помогла мне подняться. Это далось ей нелегко – годы пощадили ее меньше, чем меня. Я покачнулся, она помогла мне дойти до стула и сесть. Никогда еще я не чувствовал себя таким старым. Я не понимал, что происходит, пока капюшон не упал с ее головы. Тогда я увидел, что волосы Кетриккен коротко острижены в знак траура.

Остальные столпились вокруг нас.

– Мама, я же говорил, что мы не должны выдавать своих чувств, – с мягким упреком сказал Дьютифул.

– Не должны? – Эллиана вдруг сняла с головы корону и шарф, и оказалось, что от ее блестящих черных волос остался лишь колючий ежик. – Не должны? – Она занесла руку так, словно хотела швырнуть корону об пол.

Проспер перехватил ее руку и мягко отобрал королевский венец. Эллиана осела на пол, королевская мантия разметалась вокруг нее.

Она спрятала лицо в ладонях и заговорила сквозь них:

– Мы потеряли ребенка. Нашу маленькую девочку. Дочь Видящих! Она пропала, как когда-то на долгие годы пропала моя младшая сестра… Неужели нам снова суждено пережить эту муку? Эту неизвестность? Эту боль, которую нельзя никому показывать? Пропала! А мы не должны выдавать своих чувств!

Она запрокинула голову, обнажив длинную величественную шею, и завыла, как волчица, оплакивающая своего детеныша. Проспер опустился на колени рядом с матерью и обнял ее за плечи.

Чивэл спросил:

– Но точно ли она пропала навсегда? Все знают сказки о том, как люди выходили из камней спустя много лет…

Ему ответила Неттл:

– Ее никто не учил пользоваться столпами, и те, с кем она вошла в камень, тоже не были обучены. Она растворилась, как капля вина в бурной реке. Не стоит тешить себя ложными надеждами. Надо проститься с ней.

Я понял, что меня бьет дрожь. Кетриккен села рядом и заботливо обняла меня за плечи.

– Это все я виноват… – признался я.

– Ах, Фитц, вечно ты… – Она прикусила язык и сказала мягче: – Никто тебя не винит.

– Я виню.

– Ну, понятное дело, – сказала она таким тоном, будто я был ребенком и уверял, что луна сделана из сыра.

Эллиана услышала наш разговор:

– Нет! Это они во всем виноваты! Те, кто украл ее. Надо найти и убить их! Чтобы визжали, как свиньи под ножом мясника!

– Эллиана, Фитц убил всех, кого смог. Остальных поглотил камень, – попытался успокоить ее Дьютифул.

Я поднял голову. И пусть Шут был слеп, но он встретился со мной взглядом. Встал, протянул руку, пытаясь найти Спарк, и она подставила ему плечо так ловко, словно они долго отрабатывали этот трюк. Его губы задвигались – он что-то прошептал ей. Сейчас он подойдет к Эллиане, и они образуют смесь более гремучую и непредсказуемую, чем та, которой Чейд наполнял свои зажигательные горшочки.

– Дорогие родичи, – сказал Дьютифул. В голосе его зазвучала неуловимая нотка, означающая, что он берет дело в свои руки. – Прошу вас. Мы собрались здесь, чтобы оплакать малышку Би. Нам придется держать свои чувства в тайне, пока мы не выясним, каким образом против нас использовали магию, и пока остается возможность, что эти невидимые враги ударят по нам снова. Мы ударим в ответ, как только поймем, куда должен быть нанесен удар и каким образом. А до тех пор мы будем собирать сведения и строить планы. Нельзя поднимать тревогу в Герцогствах, пока мы не знаем, как защитить их. – Он покачал головой, болезненно скривившись и стиснув зубы. – Нам угрожают и другие враги, – напомнил он. – Огромный зеленый дракон терзает Фарроу, не только пожирая скот, но и разрушая хлева, чтобы добраться до животных. Еще два дракона бесчинствуют в Бернсе. Торговцы Драконов уверяют, что не способны сдерживать их, и в то же время грозят карой каждому, кто поднимет на них руку. Пиратские острова повысили пошлины для наших торговых кораблей на треть и настаивают, чтобы эти пошлины выплачивались исключительно золотом либо бренди из Песчаного края. В Тилте от неведомой болезни мрут овцы и собаки. А в горах…

– Так было всегда, – перебила его Кетриккен. – Когда беда приходит, она не ждет, пока ты разберешься с другими трудностями. Но ты прав, Дьютифул. Мы пришли сюда, чтобы оплакать Би и утешить друг друга как сможем. – Она встала и протянула руку своей невестке. Эллиана оперлась на нее, и Кетриккен помогла ей встать. – Идем.

И все вслед за двумя королевами прошли к камину. Чивэл, сын Баррича и Молли, подал мне руку и сдержанно, без унизительной жалости, спросил:

– Идти сможешь?

– Смогу. – Но я благодарно оперся на его руку, и он остался рядом со мной.