Странствия Шута

Вечером у Шута Нед пел самые любимые песни Би – старинные напевы, считалочки, дурашливые песенки, которые смешили ее. Ворона слушала, вертя головой, и однажды закричала: «Еще! Еще!» Кетриккен сидела подле Шута, держа его костлявую руку. Мы ели имбирные пряники и пили бузинное вино. С вином мы, возможно, несколько перестарались. Нед поздравил меня с превращением из Бастарда-колдуна в принца, я в ответ поздравил его с тем, что он вырос в известного менестреля, хотя когда-то был нелюдимым сиротой, чью семью убили пираты красных кораблей. Нам обоим это казалось очень смешным, но Эш в ужасе вытаращил глаза, а Пер, которого непонятно кто пригласил, всерьез за меня обиделся.

Ту ночь я проспал. Утром мы с Шутом позавтракали, а потом пришло приглашение от Проспера и Интегрити присоединиться к ним за игрой. Я не хотел идти, но они не оставили мне выбора. Понятное дело, им хотелось как лучше – отвлечь меня от моего горя. Я нарядился в красивые одежды, без всяких ножей и ядов. Я бросал кости из нефрита и гематита и страшно продулся в играх, в которые играл впервые в жизни. Я делал ставки серебряными монетами, хотя во времена моей юности в тавернах мы проигрывали друг другу стопки медяков. А когда вечером я пришел проведать Шута, то застал там Неда – он развлекал Эша и Пера ужасно глупыми песенками. Я сидел и слушал с приятной миной.

Решения… Нет. Решение. Шут был прав. Если я не решу, как поступить с оставшейся мне жизнью, кто-то может решить это за меня. Я чувствовал себя рудой, которую смололи в порошок, расплавили и залили в форму. И вот теперь я застывал в этой форме, превращаясь в нечто, чем никогда не был. Понимание, чем я становлюсь, приходило ко мне медленно, как возвращается чувствительность после сильного удара. Неумолимо. Бессонными ночами в моей голове все четче вырисовывались планы того, что я должен сделать. И здравый смысл велел делать это в одиночку.

Но прежде чем начать, надо закончить, сказал я себе. Однажды поздно ночью я поймал себя на том, что кисло улыбаюсь, вспоминая, как Шут покончил с ролью лорда Голдена. Все пошло не совсем так, как он задумал, и ему пришлось долго удирать от своих заимодавцев. Я решил, что лучше уйду не столь ярко. Без этаких злодейств.

Постепенно жизнь моя вошла в пусть и странную, но колею. Я смотрел на тех, кого собирался покинуть, и раздумывал, что им понадобится. А заодно – как подготовиться к задуманному. Я сдержал обещание, которое дал Шуту: отвел Эша вниз на плац и поручил Фоксглоу учить его. А когда она заявила, что мальчику понадобится противник для учебных поединков, такого же роста и веса, я привел ей Персивиранса, и она стала учить обоих бою на деревянных мечах. Фоксглоу раскусила Эша гораздо быстрее, чем я. Уже на второй день тренировок она отвела меня в сторону и поинтересовалась, не замечал ли я чего-нибудь странного в Эше. Я сказал, что в чужие дела не лезу, и она в ответ с улыбкой кивнула. Если она что-нибудь и изменила в обучении Эша, я этого не заметил.

Свою стражу я полностью перепоручил Фоксглоу. Несколько оставшихся Баламутов согласились соблюдать ее железную дисциплину, и от них появился толк. Она потребовала, чтобы они сняли форму Баламутов и стали носить мой знак. Я наедине попросил, чтобы она держала их наготове на случай, если лорду Чейду понадобятся солдаты. Хотя у него была целая сеть лазутчиков, доносчиков и порученцев, старый убийца никогда не заботился о собственной охране, а стража, пожалуй, могла бы ему пригодиться. Фоксглоу серьезно кивнула, и я успокоился, зная, что на нее можно положиться.

Когда Интегрити и Проспер снова пригласили меня поиграть, я в ответ предложил им встретиться на тренировочном плацу, где смог оценить, из какого теста сделаны мои племянники. Они оказались не такими неженками, как можно было подумать. Именно там, в драке на деревянных мечах, я впервые по-настоящему увидел в них мужчин и родичей. У Проспера была возлюбленная, и он с нетерпением ждал, когда будет объявлено об их помолвке. Интегрити, не обремененный титулом наследника, имел множество поклонниц, готовых присоединиться к нему в игре, на верховой прогулке или за бокалом вина. Я постарался передать им все, что мог, все, чему научился у Верити. Будучи намного старше их отца, я рассказал им про деда то, что счел подходящим для их ушей.

Я прощался с родными местами. Зима в Оленьем замке напомнила мне о временах моего детства. Да, теперь я мог присоединиться к обществу нарядных и надушенных дам и господ за игрой в кости или к еще каким-нибудь азартным развлечениям. Я мог бы послушать певцов из Джамелии или поэтов с островов Пряностей. Но перед главным очагом в Большом зале охотники по-прежнему ладили стрелы, а женщины пряли и вышивали. Здесь те, кто работал в замке, делали свое дело у огня, прислушиваясь к молодым менестрелям или поглядывая на то, как ученики кукольника раз за разом репетируют свое представление. Когда я был маленьким, отсюда не гнали даже бастардов.