Странствия

С того времени, как он отбыл, прошло пять дней, и за этот срок нашлись многие, сообщившие Перо де Фарии, что в городе сильно ропщут на неуважение, проявленное как им, так и доном Эстеваном к королю Ару, нашему искреннему другу, столько раз оказывавшему услуги нашей крепости, за что теперь у него отбирают его королевство. И тогда Фариа, поняв свою оплошность или, быть может, устыдившись ее, хотя и пытался оправдываться, решил прийти на помощь королю и собрал ему три кинтала пороха для бомбард и полкинтала — для мушкетов, сотню горшков с порохом, сотню ядер для полевых орудий и пятьдесят для фальконетов, двенадцать мушкетов, сорок зарядов картечи, шестьсот фитилей, присоединив к этому лично для короля позолоченную пластинчатую кирасу на подкладке из ярко-красного атласа, а также другую одежду, двадцать штук индийской бумажной материи и малайские покрывала для его жены и дочерей, какие обычно носят в этой стране. Погрузив боевые припасы и подарки в гребную ланчару, Фариа попросил меня любезно доставить все это королю, объяснив, что я окажу важную услугу его величеству королю Португалии, а за это обещал вознаградить меня по возвращении деньгами и поездкой в любое место, куда я пожелаю, на что я, в наказание за грехи свои, охотно согласился (говорю так, имея в виду случившееся впоследствии).

И, сев на ланчару эту во вторник, октября пятого дня 1530 года, я плыл до следующего воскресенья, когда добрался до реки Пунетикан ^{103}, на которой стоит город Ару.

Глава XXII

Как я имел свидание с королем Ару и передал ему послание Перо де Фарии и о том, что произошло там

Едва наша ланчара оказалась в реке Пунетикан, как я тотчас сошел на берег и направился к укреплениям, которые в это время король под своим личным наблюдением возводил в ее устье, дабы воспрепятствовать высадке неприятеля. Он принял меня очень радостно и приветливо. Я вручил ему письмо от Перо де Фарии, где тот не скупился на посулы, обещал позднее лично прийти ему на помощь, если в том встретится необходимость, и расточал всяческие любезности, которые пишущему такие письма ничего не стоят и которыми он постарался начинить свое послание. Королю они доставили большое удовольствие, ибо он поверил, что все это чистая правда, а увидев еще и то, что я привез — и порох, и прочие боеприпасы, — обнял меня и весело воскликнул:

— Представь себе, мой славный друг, всю эту ночь мне снилось, будто из крепости господина моего, короля Португалии, мне везут все это добро, которое ныне я вижу собственными глазами. Уповаю, что, благодаря всем этим припасам, я с помощью божьей защищу свою страну, дабы и впредь она могла оказывать вам те же услуги, что и в прошлом, свидетелями чего являются прежние коменданты Малакки.

После этого он расспросил меня о кое-каких интересовавших его индийских и португальских делах, наказал своим людям возможно старательней возводить вал у окопа, над которым они с великим жаром трудились, взял меня за руку, и мы в сопровождении всего лишь шести или семи состоявших при нем молодых дворян отправились пешком в город, отстоявший от укрепления на четверть легуа без малого. Там он истинно по-царски угостил меня в своем дворце и показал мне свою жену, что в этих местах крайне редко делается, а напоследок, пролив множество слез, сказал:

— Видишь ли, португалец, меня потому так огорчает это нашествие, что мне приходится обороняться и делать то, что требует честь, а не будь этого, клянусь тебе верой доброго мусульманина, я бы предвосхитил намерения коварного Ашенца и предпринял то же, что он теперь замышляет против меня, и обошелся только своими собственными силами и силами своих людей, ибо я уже давно знаю, что стоит этот дутый Ашенец и на что простирается его власть. Но горе в том, что у него много золота, и этим золотом он возмещает свою слабость, нанимая себе в подмогу множество чужеземцев. И чтобы ты как следует понял, как горька и унизительна ненавистная бедность и сколько вреда она приносит несчастным королям вроде меня, пойдем со мной, и ты увидишь, сколь скудны мои средства.