Странствия

Привлекал внимание читателя этот вопиющий контраст вымышленных и реальных восточных царств, в которых никого не преследуют за инаковерие или инакомыслие, где не пылают костры инквизиции, где чужеземцу, какую бы веру он ни исповедовал и к какой бы нации ни принадлежал, не отказывали в приюте, и страны-спрута, протянувшей свои жадные щупальца в земли далекой Азии, и ее заморских форпостов с алчными наместниками, вероломными комендантами, нетерпимыми слугами господними, жестокими искателями наживы.

«Так и кажется, — пишет Сарайва, — что у Мендеса Пинто португальцы изображены большими варварами, чем подавляющее большинство народов Востока, коим он противопоставляет своих земляков. Португальцы едят руками, вызывая усмешку у чистоплотных китайцев и японцев, португальцы драчливы и крикливы, и эти их качества пугают татар и приводят в негодование китайцев;…португальцы тщеславны и лживы, они несут легковерным иноземцам невероятный вздор о своей родине, о ее богатствах и воинстве своего короля».

В португальской литературе Мендес Пинто занимает место родоначальника совершенно нового направления. Произведения, равного по обличительной силе «Странствиям» Мендеса Пинто, не знала в последующие два столетия европейская литература. В XVII и в XVIII веках «Странствия», перешагнув португальские рубежи, стали образцом для великих возмутителей спокойствия в различных странах Европы. Приемы контрастных сопоставлений реальных и фантастических земель, вымышленных и истинных ситуаций, разработанные автором «Странствий», были использованы Мариво и Лессажем, Свифтом и Монтескье, на этих приемах строится одна из наиболее едких сатир на европейских «цивилизаторов» — вольтеровский «Кандид».

Преемственные связи таких писателей, как Свифт и Вольтер, с Мендесом Пинто еще не достаточно изучены, трудно сказать, оказал ли создатель «Странствий» прямое влияние на этих авторов, но несомненно одно: с этой книгой в историю мировой литературы вошла новая система представлений о той части нашей планеты, которая волей обстоятельств стала землей обетованной для европейских колонизаторов.

Конечно, «Странствия» прежде всего представляют для нас интерес как памятник португальской литературы, как произведение, обличающее юный европейский колониализм. Но есть у этой книги и другой аспект: она была и остается поныне важнейшим источником по истории и исторической географии Южной и Юго-Восточной Азии и Дальнего Востока.

***

Невозможно оценить историко-географическое значение «Странствий», немыслимо выделить группы совершенно достоверных, полудостоверных и абсолютно фантастических описаний, не представляя себе, что являл в эпоху Мендеса Пинто восточный мир.

Был же он и ту пору мозаично пестрым.

В Индии, точнее, в пределах индостанского треугольника, в полосе западного и восточного его побережий, располагалось множество мелких, яростно между собой враждующих государств. В северо-западном углу индостанского треугольника столь же ожесточенно боролись за первенство три довольно крупных мусульманских державы: Гуджарат, Ахмеднагар и Биджапур. Южную часть Индостана занимало весьма значительное индуистское государство Виджаянагар. Выхода в Бенгальский залив и в Аравийское море Виджаянагар не имел; гирлянда мелких приморских княжеств Малабара и Короманделя (все они были важными центрами транзитной торговли) хотя и состояла в вассальной зависимости от Виджаянагара, но этому государству фактически не подчинялась. А в силу этого создавалось парадоксальное положение: Виджаянагар располагал стотысячной армией, но его вооруженные силы пребывали в полном бездействии, когда португальцы покоряли приморские княжества Малабара.

За семь лет до того, как корабли Васко да Гамы отдали якорь в Каликуте, в 1491 году тайный агент португальского короля Жоана II доносил в Лиссабон, что на индийских берегах португальцы смогут закрепиться без всякого труда, стоит только натравить друг на друга местных властителей. Именно к такой тактике прибегли португальцы, добравшись до индийских берегов, и в самом начале XVI века им удалось овладеть важными опорными пунктами в Малабаре. Первой их базой стал город Кочин (1500 г.). Спустя шесть лет они захватили гавань Коннанур, лежащую чуть севернее Кочина, а в 1510 году португальский наместник в Индии Афонсо Альбукерке овладел городом Гоа, который стал столицей Португальской Индии. Год спустя Албукерке завоевал Малакку, гавань, расположенную в солнечном сплетении южноазиатских морских дорог, на полпути из Индии в Китай. В 1514 году Албукерке штурмом взял город Ормуз, лежащий на небольшом островке у самого входа в Персидский залив. В 1518 году португальцы обосновались на Цейлоне, а в 1535–1537 годах покорили город Диу, сильную крепость, контролирующую побережье Гуджарата.