Страшная тайна

Когда мы, по моим расчетам, поднялись на высоту колокольни в соседней деревне, а может, и выше, то вдруг оказались в открытых дверях с полукруглым верхом, на полу из широких досок, которые скрипели хуже лестницы. И я увидел, что мы в Верхней палате. Комната была довольно большая, но насколько именно, я так и не понял, хотя видел стены и видел, что они гладкие и беленые, потому что кругом была та же молочная засвеченная белизна, что и на лестнице. И люди были такие же. Их было много. Половина сидела у стены на скамейках, вроде бы встроенных, а другая половина – вокруг огромного деревянного стола, занимавшего почти всю комнату. Он будто уходил за горизонт. Я видел, как те, кто сидел на дальнем конце, подались вперед или откинулись на спинки, чтобы лучше разглядеть нас.

Странные они были, вот что. Возникало такое чувство, будто они все из разных мест и времен, хотя одеты одинаково. У некоторых были лица, какие встречаются только на очень старых картинах. И еще они были двух видов. Не могу объяснить, как я это понял. Дело не в том, как они сидели и как выглядели. Просто я понял, что одни когда-то были живыми, а другие – никогда.

Они все сидели, кроме одного – человечка с большой лысиной и очень кривыми ногами, который вприпрыжку подбежал к Руперту, весь сияя. Он был такой же настоящий, как все остальное. Руперт нагнулся и обнял его, а потом расцеловал в обе щеки, будто европейский политик. Я решил, что человечек то ли русский, то ли француз. Потом он заговорил, и я узнал его сиплый голос. Это был тот призрак из машины Руперта. Но я даже тогда не заволновался, хотя Мари нервничала все сильнее и сильнее. Очень уж здесь было тепло и спокойно.

– Я уже дал показания, сынок, – просипел человечек. – Побуду тут, чтобы подтвердить твои.

– Отлично, – сказал Руперт. Я решил, что он тоже немного нервничает. – Я боялся, что больше не увижу тебя. Ты ведь помнишь Ника и Мари? Это Стэн.

Мы пожали друг другу руки. Все было нормально, кроме того, что Стэн просипел:

– Рад личной встрече, если вы понимаете, о чем я.

Тут Руперт прямо-таки толкнул нас вперед, к концу стола. На этом конце никто не сидел. Нам хватило места, чтобы встать там бок о бок. Даже в молочной пелене я разглядел, что стол был массивный, из черного дуба, а под ногами, там, где мы стояли, в половицах была протоптана борозда – столько народу стояло там до нас.

Вот тогда-то я вдруг занервничал. Столько лиц, и все смотрят. Я видел, что Мари прямо трясется. Стэн похлопал меня по руке. Я посмотрел сверху вниз на его макушку – половина лысая, другая половина в седых кудрях, – и мне стало немного легче. Но лица… Некоторые были – ну, как Корифос. И даже нормальные выглядели как судьи по телевизору, когда они без париков. Сами знаете – у них такие рты, что сразу видно, что они не умеют улыбаться, как все нормальные люди. И их было плохо видно в молочной пелене, и от этого становилось еще хуже.

Руперт сказал:

– Магиды и архоны Верхней палаты, позвольте представить вам Семпронию Марину Тимозу Еранивай Корифоидес и поручиться за нее как за магида, который восполнит наши ряды.

Теперь я понял, почему Мари так волнуется. Я давно заметил, что она нарядно одета, что бы ни говорила, но думал, что это перед встречей с Рупертом. Для него она всегда наряжается. Я и не знал, что ей сегодня предстоит вступить в магиды. Она поклонилась.

Кто-то ближе к середине стола – мужчина с суховатым голосом – спросил ее, готова ли она стать магидом, и она поправила очки и прямо-таки рявкнула:

– Готовее уже не буду!

Потом ей задавали разные вопросы. Настоящий устный экзамен. И я не могу ничего сказать про эти вопросы. Тогда я слышал их очень хорошо, но они, наверное, были так устроены, чтобы в голове у меня все затуманивалось, как только я задумаюсь, что именно спрашивали, – наверное, примерно то же самое случилось и со всей этой историей с Вавилоном. Но Мари отвечала хорошо. Вопросы задавали все, но в основном те, кто сидел ближе к середине стола по обе стороны. Наверное, там сидели самые главные.

Про то, что было дальше, я тоже ничего сказать не могу, потому что если проболтаюсь, Мари меня убьет. Между прочим, я уверен, что она по-настоящему может меня убить, но она говорит, что как именно – страшная тайна. Она разрешила написать, что после этого ей надо было провести волшебную церемонию, вроде японской чайной церемонии, а больше ничего. Дело в том, что в середине она сбилась. И ей пришлось вернуться на три этапа назад и проделать все заново с того места. Но то, что она, оказывается, умеет, вызывает уважение. И зависть. Я вот не могу сделать так, чтобы в воздухе у меня над головой плавал светящийся знак Бесконечности. Я пробовал.