Страшные сказки для дочерей кимерийца (СИ)

Сай не стал отвечать. Но промолчал так многозначительно, вздохнул так горестно и с такой укоризной, что Атенаис смутилась. И даже вроде бы слегка покраснела. И тоже вздохнула — то ли прониклась, то ли по хвосту павлиньему печалилась по извечной женской жадности до всяческих диковинных драгоценностей.

Конан отвернулся, поскольку прятать улыбку становилось все труднее. Окинул плоскогорье взглядом предводителя. И углядел таки необходимое.

Небольшую такую ложбинку с тенистой рощицей. А, значит, и с каким-то водоемом — в здешних местах деревья просто так не растут, обязательно только возле ручьев, озер или подземных рек, до которых местные жители обязательно докопают хотя бы один колодец. А чаще — и не один.

— Привал! — рявкнул король Аквилонии, оборотившись к своему отряду, — Располагаемся на ночевку.

И рукой махнул, высочайше указуя, где именно располагаемся.

***

Разбить лагерь в столь подходящем месте — дело нехитрое. Особенно для таких опытных в походных делах бойцов, как Черные Драконы Конана и ни в чем не собирающиеся уступать своим аквилонским соратникам благородные соколы Сая. А потому к тому времени, когда король Аквилонии, удалившийся на дальний конец прятавшегося в рощице небольшого озерца для вечернего омовения, обнаружил там с тою же целью расположившегося на топком бережку Сая, клепсидру и раза бы перевернуть не успели. Если бы, конечно, кому-то из стражников пришла бы в малоразумную голову подобная блажь — тащить с собою в тяжелый и опасный поход столь хрупкий и громоздкий времяизмерительный инструмент.

Сай уже закончил с омовением, но одеваться не спешил. Подсыхал на легком ветерке, подставляя еще теплым вечерним лучам смуглую кожу.

Конан тоже не стал спешить. Постоял, заложив руки за спину, с одобрением оглядывая сухощавую мускулистую фигуру молодого шемита и ожидая, пока осядет поднятая купавшимся соколом муть — действительно, сокол! Вон как крыльями всю прибрежную прозрачность взбаламутил!

Вовсе он не хилый, этот благородный обитатель аквилонского подземелья. Худой — да, но это не болезненная или изнеженная худоба слабосильного придворного щеголя, а, скорее, хищная поджарость матерого степного волка, на котором ни грамма не то что лишнего жира — даже дурного лишнего мяса ни грамма нет, одни сплошные друг с другом перевитые насмерть жилы. На чужую смерть перевитые.

Неплохой у нас зятек намечается, хвала Митре справедливому. Сильный, храбрый, неглупый… Мелковатый, правда, — Конану, вон, еле до плеча дотягивает. Впрочем, шемиты и вообще народец мелкий, солнцем до звона выжаренный да высушенный. Нету в них северной мощной мясистости да горской крупнорослости, неоткуда взяться такому в пустыне. Местное безжалостное солнце не только сочные плоды в курагу да урюк с изюмом превращает — с людьми оно поступает так, что они и тени-то почти не отбрасывают! От солнца и жары тела их становятся смуглыми, сухими и почти прозрачными, словно пустынный кустарник. И — такими же прочными на излом.

Там, где северный великан умрет от жажды, местный воин даже и неудобств-то особых не испытает, вдоволь напоив одной чашкой воды и себя, и своего горбача. Это хорошо, что Атенаис не в горных предков самого Конана пошла, как старший ее брат, а в мать, унаследовав не только ее дивную красоту, но и тихую внутреннюю силу. Незаметную на первый взгляд, но от этого не менее жизнестойкую.

Кон не выжил бы здесь. А вот Атенаис — выживет. И не просто выживет — приживется. Станет своей. И очень быстро, насколько знает он свою старшенькую. Если ей что-то по нраву — она очень быстро это что-то своим делает, окружающие и пару раз моргнуть не успеют.

Это хорошо, что ей именно Сай по нраву пришелся. Сай ведь только по сравнению с Конаном мелюзгою кажется. А среди соплеменников он — настоящий богатырь! Он же даже своих соколов и то чуть ли не на голову выше, а ведь его птички — отборные стражники, хоть сейчас в королевскую гвардию любого шемского города! С руками оторвут и про прошлое никаких вопросов задавать не станут на радостях. Хорошие у Сая подчиненные.

Нет, что ни говори, а славный родственничек намечается…

Конан хмыкнул в усы. Заметил, как бы невзначай и ни к кому особо не обращаясь:

— Складно врать — великое дело. И хитрое. Особенно так, чтобы тебе поверили…

Сай засмеялся. Скосил насмешливые глаза. Пожал смуглыми плечами:

— Правду говорить — дело еще более хитрое. Особенно — так, чтобы тебе не поверили…

Конан поднял брови.

— Хочешь сказать, что эта золотая птичка… она на самом деле есть?

Сай опять пожал плечами. На Конана он не смотрел, смотрел на озеро:

— Не знаю. Может, и есть. Вот шесть зим тому назад — точно была, но ведь за это время всякое могло произойти…

Конан качнул головой, разглядывая Сая, как неожиданную диковинку. Спросил — поначалу осторожно, но потом со все возрастающим раздражением:

— И ты ее действительно… видел? И мог руками потрогать? И унести мог? И ушел, ни одного драгоценного камешка не отломав?! Митра свидетель, во многое я мог бы поверить, но в такую наглую брехню…