Страшные сказки для дочерей киммерийца

— С самого заката. Мы бы и раньше могли, да рассудили, что вряд ли ты откроешь ворота при ясном свете. Скорее уж ночью, поближе к утру, когда все устанут.

Конан посторонился, наблюдая, как беззвучно и стремительно сквозь расширенную щель в город втекает чёрная река. Слишком их много.

— А в лагере — кто остался?

— Двое при лошадях и палатках, да по одному человеку на каждые три костра, огонь поддерживать.

Конан присвистнул. Чёрная смертоносная река продолжала течь мимо совершенно беззвучно. Лишь изредка доносилось лёгкое звяканье не слишком хорошо обмотанного тряпками оружия.

— А если бы я не смог открыть ворота?

Квентий хохотнул:

— Ты — и не смог бы?! Не смеши!

* * *

Дворец взяли так же быстро, как ранее — дом Нийнгааль. И почти так же бескровно. Только тут к расположившемуся в тронном кресле Конану приволокли полураздетым и до смерти перепуганным не домашнего управителя, а самого Зерала, короля славного города Сабатея.

— Мне не нужен город, — сказал Конан скучным голосом, глядя в сторону. — Настолько не нужен, что я могу приказать своим воинам — и они камня на камне от него не оставят. А могу приказать — и они уйдут, ничего не тронув. Мне другое нужно. И это другое я получу — с твоей помощью или без неё. Что ты выбираешь?

Толстый и дебелый, Зерал только дрожал оплывающей на солнце снежной кучей, не способный не только ответить, но и понять. Но среди согнанных в углу зала слуг и придворных возникло короткое замешательство, и в первый ряд протиснулся молодой человек. Он придвинулся почти вплотную к оцепившим угол стражникам и крикнул ломающимся голосом:

— Так что же тогда нужно королю-захватчику от мирных жителей Сабатеи? Золота? Рабов?

Его глаза яростно сверкали, перекошенное ненавистью лицо было невыносимо юным, и всё же… Конан пригляделся. Ну да, так и есть. Всё же в лице этом проглядывали наследственные черты.

— Племянник короля, зовут Эрезархом, — доложил подошедший Хьям. — Имеет немалый вес в купеческой гильдии. Фактически — её глава, Зерал давно уже только числится руководителем и королем.

— Прекрасно. Подойди сюда. Я буду с тобой говорить, — Конан встал и сделал знак, чтобы молодого человека пропустили.

Тот подошёл, кидая на Конана и его бойцов гневные взгляды. Но, прежде, чем вступить в разговор, помог своему престарелому дяде добраться до скамейки и сесть. Глядел при этом на короля Аквилонии с явным вызовом, словно ждал, что ему вот-вот помешают.

Конан мешать не стал. И гневный вызов на юном лице постепенно сменился угрюмой настороженностью.

— Так чего же ты хочешь от Сабатеи? — повторил юноша свой вопрос, но уже куда тише.

— Солдат, — Ответил Конан. — Но это — потом. А пока… Одна ваша жрица совершила ошибку, украв мою… не важно. Важно, что — мою. Я не думаю, что вся Сабатея должна пострадать из-за поступка одной глупой девки. Выдайте мне воровку вместе с тем, что она украла — и можете спать спокойно. Или у вас принято покрывать воров, и все купцы поклоняются Белу?

Он сознательно нанёс одно из самых страшных для торговца оскорблений. Белу мало кто поклоняется на самом деле, слишком сложно это, хотя воры и призывают его в момент опасности, принося богатые жертвы после каждого удачного дельца. Но поклонниками Бела они не являются — иначе зачем им срезать кошельки, ведь настоящие адепты хитроумного и ловкорукого имеют право жить воровством — и только воровством. Они не могут тратить деньги на покупку чего-либо — только красть. Любая покупка для них смертный грех. И чтобы очиститься от такого греха, они должны украсть ценностей на сумму, в десять раз превышающую потраченное на греховную покупку, и всё украденное тут же пожертвовать Белу. Понятно, что для честного (или даже не совсем честного!) купца нет более страшного врага, чем истинный поклонник ловкорукого. И более страшного оскорбления. Вот и Эрезарх даже покраснел, выпрямляясь, и словно бы выше ростом стал:

— Сабатея — город торговцев, а не воров! Клянусь немедленно выдать вам негодяйку, если только это будет в моей власти! Клянусь также возместить стоимость покражи из собственных средств.

— Это лишнее. Украденное бесценно. Оно просто должно быть возвращено. Ясно?

— Хорошо. Как зовут эту подлую женщину? Где она живет? Я немедленно пошлю туда солдат…

— Это тоже лишнее. Её зовут Нийнгааль, её дом мы обыскали ещё вчера — там никого нет.

Молодой человек нахмурился, размышляя. Он уже почти нравился Конану, и тот не стал торопить события, ожидая, когда же молодой купец сам додумается.

— Какому храму принадлежит воровка? Я вызову старшего жреца, он в ответе за своих подопечных, вот пусть и…

— Она служит Золотому Павлину Сабатеи, — произнёс Конан по-прежнему скучным голосом. И огляделся, наслаждаясь произведенным эффектом.

Повисшая тишина была мёртвой. Похоже, все даже дышать забыли на три-четыре удара сердца. Потом в толпе придворных и слуг заохали и запричитали. Номинальный король Сабатеи Зерал в ужасе растёкся по скамейке пухлой лужей. Показалось даже, что факелы стали гореть словно бы через силу, темнея с каждым мигом.