Страшные сказки народов мира

Азуми лёгким движением, которое он так любил, сбросила с себя кимоно. Живот был плоским, как и в ту первую ночь, что он помнил. Она провела ногтем по его бедру. Тело привычно отозвалось.

– Обними меня, любимый, – прошептала она.

Сознание Хосиро плавилось в огне её волос, в которых играли отблески лучей полуденного солнца, проникающих в пещеру. Он не мог поверить в реальность происходящего. И всё же его любимая женщина была здесь, рядом. Как раньше. Хосиро заключил её в объятия, почувствовал под пальцами обводы лопаток. Прильнув к её ушку щекой, вдохнул хмельной аромат волос. Она поцеловала его в шею.

– Прости, милый, – глухо произнесла она, сморгнув слезинку. А затем впилась в его горло длинными и острыми клыками.

Боль пронзила всё существо Хосиро. Мир наполнился красным. Из прокушенной артерии толчками уходила жизнь. Воин почувствовал, как немеет его тело. Ноги стали ватными. Хотелось лечь на пол и уснуть. Сквозь багровый полумрак он видел лишь её глаза – два синих кристалла на белоснежном поле.

Хосиро рухнул на колени, держась за бёдра женщины. Она нежно гладила его волосы. Лицо мужчины уткнулось ей в лоно. Знакомый вязкий аромат на миг вернул его из пропасти небытия. Последним усилием, уже не отдавая себе отчёт в том, что делает, он вынул из-за пазухи кинжал танто и, привстав на одной ноге, вонзил его Азуми ровно между маленьких грудей, сочащихся тёплым молоком. А потом его сознание окончательно погрузилось во тьму. Звуки стихли. Только где-то далеко тоскливо скулили щенята.

*****

Когда весна полностью вошла в свои права, и снег на перевале растаял без следа, крестьяне из долины Ондори снарядили в горы поисковый отряд. Вооружившись кольями и вилами, два десятка смельчаков отправились к Лисьему перевалу, чтобы отыскать тело пропавшего зимой оммёдзи и с почестями предать его погребению. Наткнувшись на пещеру, долго боялись они войти внутрь. Спустя пару часов споров несколько самых отважных парней всё же вошли туда. На полу лежали не тронутые тленом два тела, сцепившиеся в объятиях. В углу пустовало соломенное гнездо с разбросанными вокруг него обглоданными куриными костями. Внимание одного из крестьян привлёк белый платок, лежащий рядом с головой женщины. Вытащив его из-под копны рыжих волос, он с удивлением увидел на платке тёмно-бурые линии, складывающиеся в строки. Крестьянин не умел читать, но сообразил, что этот стих был записан кровью.

Замёрз поцелуй

У милого на щеке.

Любовь – это смерть.

Кто был ничем

К оружью, гражданин!

Плотней сомкнём ряды!

Вперёд! Вперёд!

Пусть вражья кровь

Поля наши зальёт!

Звонкая песня летела по городу, отскакивая от старинной брусчатки площадей в такт шагам марширующих бойцов революционной армии. Грозные слова скользили по каменным руинам некогда шикарных дворцов и по потрескавшимся стенам неказистых хибар, поднимаясь всё выше и выше. Могучий припев отражался в стёклах окон, которые словно в едином порыве открывались ему навстречу, впуская в натопленные за ночь комнаты прохладный осенний воздух. Песня плыла ввысь, над черепичными крышами домов, над узкими средневековыми улочками и начавшими покрываться позолотой и медью скверами. Летела над утренним городом и затихала вдали, в медленно таящем над устьем Соны молочном тумане. Гордый, величественный, многострадальный Лион просыпался.

Жак бежал по тротуару вслед за поющим отрядом санкюлотов и подпевал их боевому маршу, как мог. Слова он пока не успел толком выучить – песня была совсем новой в здешних краях и только-только входила в моду в свете последних событий. Однако Жаку нравились её вольный дух, её мощный вдохновляющий ритм. Повторяя слова вслед за ополченцами, он представлял себя в этих марширующих рядах – красивого, статного, со значком Республики на колпаке и ружьём на плече. К сожалению, Жаку было всего двенадцать лет, и вступить в ряды революционной армии, чтобы отважно бороться с врагами молодого государства, он пока не мог. Вот и оставалось ему только сопровождать их марши по утрам и воображать, что в один прекрасный день он так же пройдёт по родной улице с гордо поднятой головой, чтобы все соседи видели и завидовали – каким важным и влиятельным человеком он стал!

Соседей по улице Жак не любил. По мнению мальчишки это были пустые, надменные люди. Одно слово – богачи. Конечно, по сравнению с теми толстосумами, что обитают в роскошных особняках на улице Жюивери, жители улицы Мерсье, занимавшиеся в основном ткацким и портняжным ремеслом, были непримечательными обывателями. Главное их богатство заключалось в том, что они могли себе позволить горячий ужин с мясом каждый вечер и смену свежего платья раз в неделю. Но перед отцом Жака – обычным жестянщиком, даже эти дельцы с полным правом могли задирать нос. Точнее, раньше могли. Теперь, когда в город пришла революция, многое изменилось.