Страшные сказки народов мира

Ага, выменял он, как же. Каким замысловатым путём дорого выглядящая бутылка попала в руки хитромордого ефрейтора на самом деле, Антон предпочёл не задумываться. Время было лихое, под стать его невольному соседу. Как бы то ни было, пробовать янтарную жидкость из предложенного Свешниковым стакана Антон не собирался. Слишком хорошо он помнил с детства, во что превращались люди, павшие жертвами зелёного змия. Его родной дядя, вернувшись с лесозаготовочной подработки, сгорел от алкоголя за несколько месяцев. После того случая Антон дал себе зарок не пить. Никогда. И стойко держался своего слова, хотя несколько дней назад очень хотелось… Парень поморщился.

– Спасибо, Кирилл Ефремович, но я не пью, я ведь вам говорил уже, и не раз. Давайте уж вы сами, за наступающий двадцатый год. Пусть он будет лучше уходящего.

Очередной отказ ефрейтора будто и не обидел. Он махом осушил стакан, шумно крякнул, налил себе ещё и потрепал молодого человека по плечу.

– Эх ты, тилихенция! Ну хорош мне выкать-то. Какой я тебе Кирилл Ефремович? Просто Кирюха, в крайнем случае – Ефремыч. Уж так у нас заведено, по-простецкому, не то, что раньше. Хочешь обвыкнуться – усваивай. А про год, это ты, Антох, правильно сказал. Хороший год будет, чувствую. Победный. Наши беляков повсюду давят: и на Кубани, и под Питером. Союзнички манатки собрали да утекли. Вольная Русь верха берёт. Осталось нам с тобой его адмиральское величество тут дождаться, за портки батистовые схватить – да мордой в прорубь!

Свешников громко заржал, очень довольный яркой образностью собственной выдумки. Антон кисло смотрел на своего старшего товарища. По раскрасневшемуся от выпитого лицу ефрейтора текли слёзы. В конце концов он замолчал, отдышался, снова выпил и грустно понюхал опустевшую бутыль.

– Ба! Кончилась мальвазея. Эх, придётся идти до Зимы, к Иванычу. У него вроде спирт оставался. И вьюга как раз успокоилась. Всё к одному.

Вой ветра за окном и правда прекратился. Из-за Свешниковского гогота Антон этого даже не сразу заметил. Ефрейтор встал, нахлобучил на голову папаху и открыл дверь сторожки. Снегопад почти кончился. Снега навалило выше колена, но отважного ополченца это не остановило.

– Одна нога здесь, другая – там! Я быстро. Рядовой Андреев, остаёшься за старшего, принимай командование подразделением!

Снова оглушительно зареготав, Свешников вышел из домика и бодро захрустел снегом. Вскоре шаги его стихли. «Наконец-то тишина», – подумал Антон.

Тишину Антон любил ещё с гимназических времен. В ней можно было остаться наедине с лучшим собеседником – самим собой. Привычка вести внутренний диалог не раз выручала Антона в самые тяжёлые времена. Такие, как сейчас. Новоиспечённый боец повстанческой армии задумался о превратностях каверзной судьбы. Мог ли он совсем недавно предположить, что будет новогоднюю ночь встречать в утлой хибарке у чёртовой бабушки на рогах, за двести километров от родного города, вместе с не самым приятным субъектом сидя в засаде на «верховного правителя России» адмирала Колчака?

Всего неделю назад жизнь казалась прекрасной, хоть и несколько омрачённой бушующей уже много лет войной. Однако война шла где-то далеко, и почти не касалась уютного мирка подающего надежды молодого учёного Антона Андреева, ближайшего помощника самого профессора Книппера – руководителя Иркутского отделения Русского Географического общества. Но несколько дней назад война вторглась в этот мирок и разрушила его до основания. Больно ущипнув себя, Антон попытался не думать о плохом, но память уже было не остановить.

Лана. Кучерявые чёрные волосы. Искорки в зелёных, слегка раскосых по-бурятски глазах. Звонкий смех и мягкая, тёплая ладонь. Её голос, зовущий его по имени… Сколько себя помнил, Антон любил её. Ещё в далёком теперь 1908 году, когда её семья поселилась по соседству с Андреевыми, когда маленькими детишками среди прочих они играли в салочки между громадными тополями на Арсенальной улице. Когда впервые услышал журчащие весенним ручьём звуки её имени. Лана. Он понял тогда, что им было суждено навеки быть вместе. И она чувствовала то же самое, он всегда был в этом уверен. Любовь их была чистой и незамутнённой. Он помнил буквально каждый день, проведённый с ней. Помнил звуки, вкусы и запахи. Как они гуляли по залитой летним солнцем Ланинской улице и фантазировали, что та названа в её честь. Как ели мороженое в тени Триумфальных ворот на набережной. Как катались на коньках по застывшей громаде вечернего Байкала. Как любовались огнями рыбацких лодок на незамерзающей красавице Ангаре. Как наслаждались душистыми ароматами копчёного омуля и вареных бурятских поз в многолюдной суматохе городского рынка. Как писали друг другу наивные и проникновенные стихи. Чувства их, казалось, были задуманы где-то на небесах.