Страшные сказки народов мира

Будучи ровесниками молодого и взбалмошного века, Антон и Лана собирались обвенчаться в девятнадцатом году. Это парное число – 1919 – казалось им магическим, будто двое девятнадцатилетних возлюбленных держатся за руки. Родители дали им благословение, и день был выбран праздничный – 31 декабря. Что ж, год этот для них и впрямь оказался судьбоносным, а точнее – роковым.

Неделю назад Ланочка по давней традиции отправилась в булочную за своими любимыми коричными пряниками. Доставать их в условиях гражданской войны становилось всё сложнее, но старый пекарь всегда откладывал для юной соседки парочку. Кто же мог знать, что именно в этот день в городе поднимется восстание против колчаковцев? Шрапнельный снаряд, выпущенный белыми по позициям повстанцев, разорвался на углу Большой улицы, покосив изрядное количество случайных прохожих. Один из осколков пробил насквозь худенькую грудь Ланы.

Антон не видел её мёртвой, раскинувшей руки на розовом снегу. Не видел и тремя днями позже, торжественно и грустно красивой, лежащей в обитом бархатом гробу. Он не мог поверить, что возлюбленной больше нет, а от того не мог и заставить себя увидеть это своими глазами. Самое большее, на что его хватило – это стоять в дальних рядах среди пришедших на кладбище и слышать горестные причитания своей несостоявшейся тёщи.

Этот день стал водоразделом его жизни. До того момента он всегда говорил себе, что в братоубийственном конфликте не будет принимать участия. Теперь же, несколько дней побродив по шумящему выстрелами и взрывами городу подобно сомнамбуле, Антон твёрдо решил: они поплатятся. Неважно, кто из белых отдал приказ о том обстреле, кто из них целился, а кто стрелял. Теперь они все – его враги. Враги, отобравшие самое ценное в жизни: её смысл.

Вечером после похорон Антон записался в добровольцы. А ещё через несколько дней Политцентр восстания отправил их сводный отряд из практически уже отбитого у белых Иркутска сюда – на забытую Богом станцию с неуютным, по-настоящему сибирским названием Зима. Ополченцы должны были рассредоточиться вдоль железной дороги и встретить эшелон адмирала Колчака, который по данным краснопартизанской разведки на всех парах спешил на помощь своей сибирской столице. Встретить под видом союзников-чехов, разоружить конвойных и пленить белого главнокомандующего. И вот Антон, совсем недавно совершенно аполитичный и мирный человек, сидел здесь, в этой несчастной теплушке у железнодорожных путей, и жаждал кровопролития.

Все эти воспоминания завладели его вниманием на несколько долгих минут. Он вдруг понял, что с самого ухода Свешникова сидит недвижно и смотрит в одну точку, а в окно хижины уже некоторое время кто-то еле слышно постукивает. Неужели ефрейтор так быстро сбегал за спиртом? Или решил не мучиться ходьбой по сугробам, да вернулся обратно? Смахнув набежавшую слезу, Антон открыл дверь и вышел на крыльцо.

Снаружи было совсем тихо. Вьюга окончательно усмирилась. Снегопад тоже прекратился. Воздух вокруг будто звенел от странной тишины: не шумели даже еловые ветки тёмного леса. Но удивительнее всего было то, что никого у сторожки не было. Как не было и человеческих следов у окошка – оно было почти по самое стекло завалено снегом. Интересно. Неужто почудилось?

Антон уже развернулся, чтобы зайти обратно в тепло, как услышал позади себя, со стороны темнеющих лесных зарослей, едва уловимое, словно шорох травы под снегом:

– Ааан-тооон… Аааан-тооон…

И чуть ближе, уже громче:

– Ааан-тооон…

Волосы на голове парня зашевелились. Медленно, будто во сне, он оглянулся и посмотрел в сторону леса. Никого. Прочистив внезапно осипшее горло, Антон выкрикнул в ночные дебри:

– Свешников, это вы? Оставьте свои пьяные розыгрыши. Лучше возвращайтесь в сторожку, не ровен час замёрзнете!

Ещё не договорив фразу, Антон уже понял, что голос не мог принадлежать ефрейтору. Вечно громогласный баритон Свешникова просто физически не сумел бы так мимикрировать. Пугающая своей невозможностью догадка маленьким паучком заметалась в голове ополченца.

Справа от сторожки он уловил какое-то движение. Что-то прозрачно-голубое на секунду промелькнуло между двух сосен. Зов возобновился:

– Ааан-тооон!

Было очень страшно, но Антон не мог и помыслить о возвращении в домик. Теперь он просто обязан был увидеть. Проверить свою невозможную догадку. Собрав в кулак всё своё мужество, он пошёл к лесу – туда, где ему вновь почудилось некое движение.

Сколько времени Антон брёл по заснеженному лесу, он не знал. Не так уж долго по ощущениям. Может быть, десять минут, может быть, двадцать. Голубоватый силуэт то появлялся среди деревьев, то исчезал. Голос звучал то ближе, то дальше, словно заманивая юношу в таёжную глубь.

– Стой! А не то буду стрелять, – крикнул Антон, в очередной раз заметив движение в подлеске. И тут же устыдился собственной неосмотрительности: берданку он забыл в теплушке. Хорош вояка! Бери голыми руками. Но отступать было поздно. Снова хлопьями повалил снег. Следы позади молодого человека начало заметать.