Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только

Как и его предшественники, например Жермен де Ланьи, Леруа-Болье подчеркивает, что русские исследователи не могут написать объективную национальную историю, хотя «любят говорить, что только они и могут писать о России. Мы им охотно позволили бы нарисовать свой портрет, если бы они могли представить свою страну с тем же усердием, искренностью, интересом, как мы этого хотим». Иностранный взгляд объективнее, полагает Леруа-Болье, поскольку он не связан с «партийными взглядами и школьными теориями». Итак, обратимся к его работе «Империя царей и русские».

Начинает свое повествование Леруа-Болье с описания природно-географических условий, территорий, климата, рельефа местности, то есть в духе подхода Ш. Л. Монтескье и многих других французов, писавших о России.

Как и авторы, писавшие до него, Леруа-Болье пытается ответить на главный вопрос: является ли Россия европейской страной? Исследователь полагает, что она серьезно отличается от Европы, и многое их разделяло и разделяет. Но, в отличие от многих других исследователей, он пытается Россию понять и объяснить ее путь, выяснить, в чем причина ее отставания и инаковости. До Леруа-Болье только редкие авторы подчеркивали, что Россию нельзя подгонять под европейские стандарты и постоянно сравнивать с Европой. Но сам Леруа-Болье, на мой взгляд, при всей своей симпатии к России, зачастую попадает в ловушку стереотипов и начинает сравнивать.

Инаковость России Леруа-Болье объясняет прежде всего спецификой ее исторического развития. Сравнивая российскую историю с историей народов Европы, он именует ее «негативной» в том смысле, что «история России отличается от истории других европейских наций скорее тем, чего ей недостает, нежели тем, чем она владеет». Если для Кюстина Россия — «царство фасадов», то для Леруа-Болье — «царство лакун и пробелов». И лакуны в прошлом соотносятся с лакунами в настоящем, с лакунами в области культуры и даже в самом духе русского народа. «Эта пустота истории, это отсутствие традиций и национальных институтов у народа, который не смог заимствовать чужие традиции <…> мне представляется одной из причин негативных склонностей русской интеллигенции (именно этот термин он использует. — Н. Т.), одной из отдаленных причин морального и политического нигилизма».

Московия, продолжает Леруа-Болье, не знала феодализма, который с принципом взаимосвязи между службой и долгом формировал понятие права; она не знала рыцарства, а именно ему Запад обязан идеей чести, и именно в этом Монтескье, как отмечает исследователь, усматривал фундамент монархии и основу чувства собственного достоинства. Россия никогда не имела дворянства, а ее единственными рыцарями были казаки — «армии дезертиров и беглых крепостных, сообщество авантюристов наполовину христианских, наполовину пиратских, которым степь гарантировала дикую свободу».

Вслед за многими другими авторами Леруа-Болье повторяет, что Россия не имела ни коммун, ни хартий, ни буржуазии, ни третьего сословия. Новгород, Псков, Вятка, находящиеся на окраинах страны, являлись, по мнению Леруа-Болье, лишь исключением из правила, и этого было явно недостаточно для развития страны.

И даже городов, продолжает он, не было. В Московии, освободившейся от татарского ига, был только один город, резиденция князя, но эта столица представляла собой лишь огромную деревню, а сама Московия была «государством крестьян, сельской империей». Между тем, подчеркивает он, без городов нет ни богатства, ни искусств, ни науки, ни политической жизни. Более того, нет самой цивилизации.

Леруа-Болье не одинок в подобном взгляде на русскую историю. Ф. И. Тютчев в 1844 году писал о настроениях немецкой элиты: «Я знаю, что при необходимости найдутся безумцы, готовые с самым серьезным видом заявить: „Мы обязаны вас ненавидеть; ваши устои, само начало вашей цивилизации противны нам, немцам, людям запада; у вас не было ни Феодализма, ни Папской Иерархии; вы не пережили войн Священства и Империи, Религиозных войн и даже Инквизиции; вы не участвовали в Крестовых походах, не знали рыцарства…“».

Россия, как и европейские государства, отмечает Леруа-Болье, была централизованной монархией. Однако «она не имела ни одного из инструментов или институтов европейских монархий, парламентов и университетов, людей мантии и ученых. Она имела монархов, но никогда не имела двора. Закрытые в тереме, татарском или византийском гинецее, царицы и царевны позволяли царям хамство по отношению к своему полу (здесь он ссылается на историка И. Е. Забелина. — Н. Т.). Московия не имела ни замков, ни дворцов. Кремль был лишь крепостью и монастырем, в котором низменные армейские удовольствия перемежались с утомительной чопорностью церковников».