Страшные сказки Женщины в белом

Отец Доры решил, что им лучше оставить дом, который хранит так много воспоминаний. Доре очень хотелось остаться там навсегда, но она знала, что это невозможно. Отец устроил так, чтобы дом сдали в аренду.

Он делал все возможное, чтобы утешить дочь, но никогда не понимал, как можно ездить верхом ради удовольствия, и после несчастного случая только утвердился в своем мнении. По правде говоря, детская безрассудность жены с каждым годом раздражала его все больше, и он не мог скорбеть так сильно, как, по его мнению, был должен.

В сущности, он был хорошим человеком, и эта неспособность горевать как следует мучила его довольно сильно. Единственной, кто понимал его чувства, была вдова, жившая неподалеку. Однажды она призналась, что не испытала должной печали, когда ее муж случайно прострелил себе шею, чистя дробовик.

Все соседи были в ужасе, а Дора — в горьком унынии и гневе, когда ее отец и вдова поженились меньше чем через год со дня смерти матери Доры.

Дора выказывала к самозванке то холодное равнодушие, то откровенную враждебность. Сперва ее отца это, кажется, не смущало, но по прошествии времени из-за некоего подспудного чувства вины и угрызений совести он стал искать одобрения дочери еще больше.

Хотя в ее постоянных ссорах с мачехой он нередко принимал сторону Доры, его жена всегда находила способ повлиять на него, как только они оставались наедине, и в конце концов отец бочком подходил к Доре и просил ее быть к мачехе добрее — ради него.

Недели превращались в месяцы. Мнение Доры насчет ее мачехи не изменилось и уж точно не улучшилось, но ей все меньше и меньше хотелось сердить ее. Ей вообще все меньше и меньше хотелось о ней думать.

Эта отстраненность сохранялась до тех пор, пока однажды Дора не уступила уговорам и не согласилась пойти вместе с отцом и мачехой на прогулку в одно из живописных местечек неподалеку от дома.

Стоило немного проехать в коляске, и вы оказывались в долине, один край которой резко поднимался вверх. Ведущая через лес тропинка взбиралась по краю обрыва наверх, и по пути можно было полюбоваться великолепными сельскими видами.

На вершине холма часто устраивали пикники, но на этот раз дело было в октябре, и хотя утро выдалось погожее, без шарфа и перчаток становилось зябко.

Не самая дружная троица пустилась в путь. Обстановку нельзя было назвать оживленной, но, учитывая обстоятельства, она могла считаться достаточно теплой. Отец Доры пребывал в особенно приподнятом настроении.

Когда они подошли к окруженной деревьями тропинке, отец Доры прошел через калитку-вертушку и оглянулся, поджидая жену. К большому смущению Доры, прежде чем отец пропустил ее через калитку, они картинно поцеловались.

Дора не сдержалась и вздохнула чуть громче, чем намеревалась. Отец с мачехой обернулись, чтобы посмотреть на нее, и лица у обоих померкли. И тут Дора услышала в голове голос.

«Довольно, — сказал он. — Пора от нее избавиться».

Дора поразилась тону этого голоса. Не то чтобы она ни разу об этом не думала, но с такой беззастенчивой злобой — никогда.

«Подожди, пока дойдем до вершины, — продолжал голос. — Останется только чуть-чуть ее подтолкнуть. Только и всего».

Дыхание у Доры участилось, сердце забилось быстрее. Отец с мачехой продолжали идти по тропинке, ведущей к подножию холма. Тропинка начала подниматься вверх, и вскоре они затерялись среди дубов и орешника.

«Не отставай, — сказал голос. — Держись рядом».

Подъем местами был крутой, а Доре жали ботинки. Она намеревалась хотя бы выглядеть элегантнее мачехи, но теперь жалела, что выбрала такую непрактичную обувь.

Доре всегда нравилось гулять здесь — это было любимое место ее матери, — но теперь эти воспоминания по большей части лишали прогулку удовольствия. Она скучала по своей бедной матери. Как бы ей хотелось, чтобы здесь была она, а не…

«Убей ее, — подначивал голос. — Она все отравляет. Ты не будешь счастлива, пока не избавишься от нее».

Мимо прошла компания молодых людей. Они были весьма оживлены, один из них подмигнул Доре, и она, смутившись, споткнулась. В тишине леса их голоса звучали очень громко, но через мгновение они ушли, и вскоре снова воцарилась тишина.

Тропинка стала круче. Лес начал редеть, а в пространстве между деревьями теснились покрытые мхом валуны. Шагать теперь приходилось в основном по камням, отполированным бесчисленным количеством ног.

«Осталось недолго, — сказал голос. — Скоро все будет кончено».

На мгновение мачеха остановилась поправить шляпу, и Дора, догнав ее, встала рядом. Мачеха обернулась и улыбнулась ей, и Дора надеялась, что ее ответная улыбка не выдала ее истинных чувств, потому как никогда еще она не чувствовала такой ненависти, какую испытывала сейчас к этой женщине.

«Только посмотри на нее, — сказал голос. — Что за самодовольная ухмылка! С этим надо покончить. Покончить!»

Дора взглянула на отца, и он тоже улыбнулся ей, очевидно, довольный, что они с мачехой стоят рядом. Вспомнив о голосе у себя в голове, она покраснела. Если бы отец услышал эти слова, что бы он тогда подумал?