Страсть и надежда

Эх, ладно — думать некогда. Торнадо ждет. Да и врачи-медсестры скоро прийти могут.

"Поехал долечиваться к своим. Миро", — быстро накарябал цыган.

Еще раз прочитал все:

"Спасибо большое.

Поехал долечиваться к своим.

Миро"

Все понятно, но только как-то по-детски получилось. Чтобы добавить серьезности, приписал к имени отчество: "Бейбутович".

Потом открыл окно, порадовался, что палата на первом этаже. И что у окна кусты — никто не заметит. Аккуратно спрыгнул на землю. После этого стало так больно, что чуть опять не потерял сознание. Посидел натравке, отдохнул, пошел к забору. Нашел в нем доску с проржавевшим гвоздем. Сильно ударил по ней. И уже через мгновение был на свободе.

Торнадо, увидев раненого друга, сел перед ним. И после того как Миро взобрался на хребет, аккуратно встал и пошел к табору, бережно, чтоб не растрясти больного.

Миро, увидев, что его везут не туда, куда он хотел, скомандовал:

— Куда ты, Торнадо? Хороший мой, нам в слободу надо, в Зубчановку. К Баро, к Зарецкому. Мы Кармелиту ищем.

Но конь не стал его слушать. Что взять с больного человека? Сам не знает, что ему нужно. Какая Кармелита? Там в Зубчановке злой Сашко, злой Баро. Их дом в таборе, что у леса. На свободе!

Глава 21

Еще недавно этот театр все называли заброшенным. А теперь… Нет, всего Света не видела, но тот угол, где были вывешены ее картины — казался ей самым чудесным местом в мире.

А может быть, просто ей очень нужно было порадоваться чему-то. Ведь так не хотелось вспоминать о ссоре с Кармелитой. Так не хотелось думать о том, что Максим арестован и сидит сейчас за решеткой… Очень хотелось немного порадоваться.

Тем более что радоваться было чему. Вон как Антон расстарался. Сказал — сделал. Как же приятно, смотреть на свои картины, когда они не стоят рядами в студии-мастерской, а развешаны в общественном месте — для всех. Какое же это счастье. Понимать, что все увидят твою работу. Порадуются вместе с тобой, попереживают…

— Ух! Мне просто не верится. Антон, неужели все это для меня?

— Да! Это все для тебя.

— Здорово, и главное, по-моему, все со вкусом… И сделано, и подобрано.

— Ты знаешь, я уверен, что эта выставка пройдет на "ура!" И тебя оценят по достоинству.

— Ой, боюсь, боюсь, боюсь. Правда, страшно.

— Конечно, всегда страшновато, когда знаешь, что тебя вот-вот должна нагнать слава. Всемирная.

— Антон, Антон… Знаешь, мне кажется, что я еще не совсем готова к всеуправской славе. Не говоря уже о всемирной.

— Ну хорошо. Будем готовиться понемногу.

— Подумаем…

— Главное — больше не думать по поводу плохих друзей и хороших подруг.

Правда?

— Правда.

— Давай лучше будем думать о нас.. — Давай…

* * *

Миро в таборе аккуратно сняли с лошади, отнесли в трейлер к Бейбуту и отдали в опытные руки Рубины. А она уж в несколько секунд приготовила ему целебный отвар из ей только ведомого набора трав. Но Миро не хотел пить. Все спрашивал: "Где Кармелита? Где Кармелита? Где Кармелита?"

— Не волнуйся! — строго сказала Рубина. — С ней все хорошо. Сам-то лечись, отходи. Раненый конь за здорового не скачет!

И Миро сразу успокоился. Врачу-гаджо не поверил бы сразу. А Рубине — как не поверить?

— Молодец, молодец! Пей, пей, пей… Пей, пей, пей все до дна! Пей, пей. Пей.

Мелкими тихими глотками Миро выпил отвар До дна.

— Спасибо… — сказал шепотом.

Но Рубине его голос уже и не нужен был, она его сердцем слышала.

— Молодец! А теперь поспи… Поспи. Спи… Миро откинулся на подушку, закрыл глаза, тихо засопел.

Только тогда и Бейбут, стоявший неподалеку, решился подать голос.

— Ну что, Рубина? Что?

— Успокойся, Бейбут! Будет жить твой сын. Жить долго и счастливо, вот увидишь! Врачи сделали все, что могли. Лечение теперь — дело времени.

— Ты уверена?

— Да. Сейчас ему надо поспать, а как проснется, дело пойдет на поправку.

— А если придет кто, не пускать?

— Отчего ж не пускать! Пусть приходят. Но по чуть-чуть разговаривают.

Общение для больного — тоже лекарство. Его мелкими кусочками давать надо. А ты пока выйди, мне тут еще поработать нужно.

Бейбут вышел. Рубина помолилась на иконку да и начала лечить, приговаривая:

— Мать, мать, сыра земля, крой земли, вода, сочная трава, спелые хлеба, вольные ветры помогут тебе. Спи, спи, спи…

Миро всхрапнул, будто конь. Рубина замолчала, улыбнулась довольно и продолжила.

— Как просыпается красно солнышко, как наливается трава-лебедушка — так вернутся к тебе и жизнь, и силушка… Спи, сынок, спи, сынок, выздоравливай… Спи, сынок, выздоравливай…

После этого вышла из трейлера, пошла в лес, в глухое место, от хвори приваженной чиститься. Отдыхать, сил набираться.

А Бейбуту велела, чтоб сидел у постели сына.

Миро очнулся. Было хорошо, тепло и спокойно, боль в груди утихла. Увидел отца, сидящего рядом. Тот дремал тихонько.

— Отец, отец… — позвал. — Дай воды, пожалуйста…

Бейбут напоил сына из стакана успокаивающим отваром, оставленным Рубиной. Миро улыбнулся:

— Ну что, папа, как дела у вас? А Бейбут тут же нахмурился:

— Я выполню свой отцовский долг! Я его своими руками убью!

— Кого?

— Гаджо этого! Максима!

— Не надо, отец…