Страсть на грани

— Вот еще что, Соболева, — Дмитрий снова повернулся к Лере, уютно свернувшейся клубочком под найденным на заднем сиденье пледом. — А я ведь нашел внучку этого самого Тихона Демьяновича, водителя твоего деда. Все чин чином. Встретились, переговорили. Правда, про Ланских она ничего не знает, и про клад изразцовый тоже. Говорит, что дед перед смертью все пытался что-то рассказать из своего боевого прошлого, да она особо не слушала, потому что считала, что все эти рассказы про какие-то изразцы печные — старческий маразм. Я вот еще с супругом ее встретиться хочу. Девчонка-то замужем, оказывается, потому я ее так долго найти не мог. И вот что любопытно, фамилия ее мужа совпадает с фамилией тетки одной, которая в элитном коттеджном поселке рядом с усадьбой проживает. Ты слышишь меня, Соболева?

— М-м-м-м, — промычала Лера, которую под шуршание колес неумолимо клонило в сон.

— Да ты спишь уже, — засмеялся Дмитрий. — Ладно, давай спи, пока мы тебя домой не доставили. Про шофера и его внучку я тебе потом расскажу, когда ты не в стрессовом состоянии будешь.

— Да, хорошо, потом, — сонно пробормотала Лера и тут же уснула, как провалилась в бездонный, но совершенно не страшный омут.

Ни она, ни Дмитрий, ни сидящая за рулем Лелька не могли предположить, что завтра утром майор Воронов отправится на служебное задание и будет довольно серьезно ранен, так что к разговору о человеке, женившемся на внучке шофера, они смогут вернуться лишь через месяц, когда никакого смысла в этом разговоре уже не будет.

Много позже, вспоминая все, что случилось с ней этим летом, Лера поймет, что, не засни она в Лелькиной машине и выслушай все то, что хотел рассказать ей на ночной дороге Воронов, они вычислили бы преступника, портившего жизнь ее семье, гораздо раньше и избежали бы многих бед.

* * *

Страдания — это удобно.

У меня есть одна знакомая, которая все время страдает. Само собой, на публику. Начавшийся насморк, головная боль перед магнитной бурей или ячмень на глазу — все это повод для глубочайших переживаний, выплескивающихся на страницы социальных сетей.

Естественно, тут же находятся люди, готовые выразить сочувствие, подставить плечо, вытереть скупую слезинку, нет-нет да и падающую на клавиатуру.

Быть счастливым неинтересно. Счастье требует усилий, смелости и ответственности. Страдать, ныть, постоянно жаловаться на жизнь-злодейку и ждать, когда тебя утешат, — гораздо проще.

Особая разновидность страданий — сетования на то, что из-за плохого здоровья или как-то не так вставших звезд ты не реализовал отпущенный природой недюжинный талант. Вот мог бы стать великим писателем, знаменитым художником, музыкантом от бога, но нет, не получилось. Если не по слабости здоровья, то из-за завистников и врагов. Куда же без них?

Это невероятно удобно — знать, что ты ничего в своей жизни не создашь. Ведь в таком случае никто не сможет напасть на то, что ты создал. Насколько проще сидеть на заднице и критиковать то, что создают остальные. Страдая от отсутствия самореализации, естественно. Без страданий жизнь вообще не в кайф.

Когда я вижу, как кто-то страдает на публику, мне хочется огреть этого человека дубиной по голове. Чтобы точно знать, что у него есть повод для страданий.