Страсть на грани

Несколько минут держалась тишина, которую не прерывала ни одна из сторон.

«Трубку, что ли, положить? — в смятении подумала Лера. — Но почему, мы же в субботу расстались вполне нормально. Может быть, Дима узнал, что это Олег во всем виноват? Может, она не знает, как мне про это сказать? Или, наоборот, теперь не хочет со мной разговаривать, потому что знает, что мой муж — преступник?»

— Лера, — Леля заговорила, хотя ее голос звучал глухо. — У нас беда, Лера, Диму вчера ранили. Я у него в больнице всю ночь просидела. Сейчас вот домой собралась, врачи говорят, что опасности нет, а я уже не соображаю ничего.

— Как ранили? — глупо спросила Лера. — Кто? Золотов?

На минуту она представила, что Олег, узнавший, что Димка что-то накопал, решил избавиться от него, и теперь вот Воронов в больнице, а Леля едет домой после бессонной ночи и наверняка плачет, и боится, и переживает за своего ненаглядного Димку.

— Почему Золотов? — В голосе Лельки не было ничего, кроме какой-то беспросветной усталости. — Его бандиты ранили. Он дежурил вчера, они на задержание поехали, и его там ножом… — В ее голосе зазвучали слезы.

— Да как же ты? — спросила Лера, представив Лелькино отчаяние и тут же забыв про свои собственные неприятности, которые казались теперь смешными и не стоящими внимания. Подумаешь, муж предал. Эка невидаль, да с ней всю жизнь только это и происходит. — Лель, давай я к тебе приеду. Вот сейчас с работы отпрошусь и приеду. Тебе нельзя сейчас одной.

— Нет, — Лелька заговорила тверже и уверенней. — Не надо отпрашиваться с работы. Я сейчас посплю немного, потом сварю Димке бульон и съезжу в больницу его покормить. А потом вернусь домой, и ты приезжай. В полвосьмого тебя устроит? Как раз в больнице время посещений закончится, и мы с тобой поговорим, хорошо? Ты же что-то обсудить хотела.

— Да мне как-то неудобно, — пробормотала Лера. — Тебе не до меня сейчас.

— Приезжай, хоть отвлекусь, — решительно сказала Лелька. — Так-то с Димкой ничего страшного. Врачи сказали «обошлось», так что я вполне в состоянии разговаривать, только вечером. Ладно?

— Ладно, — согласилась Лера, понимая, что после работы успеет, как и собиралась, заскочить к бабуле, а потом сможет сидеть у Лели сколь угодно долго. — Спасибо тебе, Леля. Ты не волнуйся, с Димкой все будет хорошо. Тебе ведь сейчас нельзя волноваться. А я к восьми вечера обязательно к тебе приду.

— Приходи, — Лелька усмехнулась. — Тебе вот тоже волноваться совсем нельзя, а ты, похоже, волнуешься, причем сильно. Так что проведем с тобой сеанс психотерапии на брудершафт.

До вечера Лера прожила «на автомате». Выполняла рабочие манипуляции, машинально отвечала на вопросы, когда к ней кто-нибудь обращался, сделала вид, что не заметила на телефоне пропущенного звонка от Олега, ограничилась звонком бабуле вместо запланированного визита. Бабуля у нее была не промах, внучкино душевное состояние просекала на раз-два, а потому Лера понимала, что отвертеться от расспросов не удастся. Но обсуждать с бабулей мучившую ее теорию причастности Олега к истории с изразцами она не хотела. И чтобы не расстраивать старушку, и потому, что при свете солнечного дня теория эта выглядела совсем не такой стройной и логичной, как во мраке ночи.

Лера то начинала сомневаться, что ее Олег, к которому она так прикипела за несколько месяцев, может оказаться подонком, то придумывала новые поводы для подозрений.

«Он категорически отказывается знакомить меня со своей матерью, — размышляла она, следя за показаниями приборов на термостате. — Может быть, это именно она — та самая неприятная наследница Ланских, которая все время шныряет по усадьбе и доводит маму до белого каления? Правда, Димка в машине что-то говорил про то, что кто-то из поселка имеет отношение к внучке дедушкиного шофера, но почему не Олег? В конце концов, Димка мог его не заподозрить, даже услышав фамилию Золотов. Он же к Олегу так хорошо относится. Хотя нет, внучка шофера замужем за этим человеком, а жена Олега — я. Но та женщина может быть его бывшей женой и просто не признаться Воронову, что уже в разводе. Черт, как все запутано, и поговорить с Димкой невозможно! А может, это все-таки Олег его ранил? Боже мой, какие чудовищные мысли приходят мне в голову!»

От этих «качелей» в голове Лера к концу дня так устала, что даже идти не могла. Ей казалось, что асфальт под ногами поднимается ей навстречу, плывет, качается, как палуба корабля. Голова кружилась так, что она всерьез опасалась упасть. Ухватившись за ствол березы, растущий возле дороги, Лера остановилась, чтобы немного перевести дух.

— Ну нельзя же так! — шепотом сказала она себе. — Еще ничего не ясно, а я уже конец света представила во всей красе. Ну что у меня за характер дурацкий! Мне про ребенка надо думать, а не про всякие глупости. Хотя если отец этого ребенка — хладнокровный убийца, то разве могу я про это не думать?