Страсть на холсте твоего преступления

— Тереза! Мы не успели вчера поздороваться, — говорит она и обнимает меня одной рукой, разглядывая тарелки с едой на столешнице. Я привыкла завтракать не за столом, а за барным стулом над столешницей. Но Илария других кровей. Она вопросительно смотрит на Альбу, та медлит, а после зовёт одну из горничных, чтобы мисс Виттилето накрыли в столовой. Нет, Тереза. Ты не будешь думать о том, где Илария провела ночь. Она определенно была в гостевой комнате, потому что Харрис не любитель спать с кем-то. Я смотрю на изгибы её осиной талии, на пышные бёдра идеальных размеров и щемящее чувство грызет в груди. Я не буду думать об их отношениях. Мы переспали с Харрисом, и я запомню его как прекрасный опыт в своей жизни. Как по иронии, следующим на кухню заходит Харрис и его взгляд сразу же находит мой. Он останавливается, на секунду в выражении его лица проскакивают ещё несколько эмоций, которые мне сложно понять. Он прочищает горло и обращается к Альбе, чтобы стол приготовили на двоих. А вот теперь моя грудь защемила. Харрис, хоть и редко, но завтракал со мной здесь, за столешницей. Либо так, либо никак. И от ощущения, что компания Иларии ему более приятна, чем я, заставляет вздыхать с болью в сердце.

Я заканчиваю завтрак и прохожу мимо завтракающей любовной парочки.

— Приятно вам аппетита, — совершенно искренне говорю я.

— Спасибо, — слышу короткое звяканье посудой от Иларии.

— Тереза, — как бы мне хотелось иметь над собой силу, чтобы после его властного голоса не останавливаться и продолжать свой путь, но это невозможно. Я останавливаюсь, незаметно сжимая руки в кулаки, будто в них находится вся ценность. Харрис в привычной выглаженной белой рубашке без пиджака и галстука. Первые пуговицы его рубашки расстёгнуты, предоставляя вид ключиц и фантазии. Рукава закатаны по локоть, открывая вид на мускулистые руки.

— Сегодня вечером пройдёт банкетный вечер. Всю необходимую одежду, аксессуары и макияж ты получишь к обеду, — бесстрастно информирует мужчина, а я впитываю, как губка. Я хочу возразить, наорать на него, как вчера вечером и обвинить, но я молчу.

— Мои раны ещё не зажили, многие синяки на видных местах, — утром я занималась осмотром своего тела и нашла множество синяков на труднодоступных местах. Харрис задумывается, осматривая меня с ног до головы, сканируя. Я выбрала тёплую и объёмную одежду, чтобы по большей части скрыться от него. Но даже в мешковатой одежде, под его взглядом, я будто обнажена.

— С этим не будет проблем, — говорит Харрис, и я тут же киваю, последний раз встречаясь глазами с его холодом. Мой внутренний голос перебивает Илария.

— Моим брендом на выбор вечернего платья стал ROBERTO CAVALLI, некоторые вещи подойдут только для того, чтобы выйти на красную дорожку, но есть одно элегантное, — она болтает о брендах, и я шумно хмыкаю, поднимаясь по лестнице. Уверена, Харрис внутренне пищит от радости из-за её рассказов.

Я рисую наброски, делая из них комок и кидаю в урну рядом со столом. Там скопилось достаточно помятых листов, но я не останавливаюсь. Я никогда не портила бумагу зря, так что не так сейчас? Через час после завтрака, я слышу стук в дверь и поджимаю ноги с блокнотом к себе. Харрис открывает дверь, осматривая меня и урну.

— Это некое выражение твоего искусства или ты просто мусоришь? — спрашивает он и я еле заметно улыбаюсь.

— Второе, — тихо говорю и ожидаю его нападения, он убрал руки в карманы штанов и подошел к кровати слева от меня. Я подняла глаза, сталкиваясь с ним.

— Сними свою кофту, — приказывает и я ахаю, откидывая блокнот, но держа в руках острый карандаш.

— С ума сошел? Я не надувная кукла, которую можно использовать по желанию, — мои резкие слова вызывают в его глазах гнев. Он берёт моё лицо в свои ладони и сжимает челюсть, заставляя запищать от неприязни.

— Сними кофту, Тереза или я сделаю это сам. Выбирай, — конечно, от его грубого тона, я воспарила и в голове проскользнула мысль подразнить его, но я сжала челюсть.

— Что ты хочешь увидеть?

— Нанесённый вред, — отвечает он.

— О, ты соизволил побеспокоиться о моём самочувствии? Так может нужно было навестить меня в больнице и узнать самому? — едко спрашиваю, злясь. Я убираю карандаш и встаю на ноги, собираясь выйти из комнаты, но его рука хватает моё запястье, возвращая на место.

— Я не… — начинаю я, но он грубо затыкает меня.

— Ты не надувная кукла, не моя заложница, не домашнее животное и не хомячок, я помню, — от его голоса я таю на месте, но быстро беру себя в руки и вырываю свою.

— Синяк на задней стороне шеи, на лопатках и локтях. Несколько царапин и порез, — говорю ему словесно, и Харрис был бы не Харрисом, если бы ему хватало только словесного объяснения. Он разворачивает меня к себе спиной, прижимая к твёрдому животу и торсу. Я ударяюсь об него, ощущая дискомфорт в раненных местах. Одним движением он хватает подол кофты и стягивает её с меня через голову. Мои волосы взъерошились, холодок от потери тепла пробежался по позвоночнику так же быстро, как и краска на щеках.