Страсть на холсте твоего преступления

— Мой отец разбился в собственной машине по пути в город. Он не справился с управлением и оставил маму и меня одних. Я был маленьким, чтобы поддерживать и защищать оставшуюся семью, да и выбор мне никто не давал. Андреас появился на похоронах, пообещав моей матери, что сделает всё возможное, чтобы мы жили в комфорте, хоть и не сможет вернуть отца. Наглый лживый ублюдок. Мама впала в длительную фазу оцепенения, доминировали примитивные механизмы защиты психики: вытеснение и отрицание. Она плакала, злилась, винила себя. И лучше бы так всё и оставалось, но в один день она замолчала. Замолчала навсегда, впав в глубокую депрессию. Моя мама не смогла принять смерть отца. Она стала социально изолированной, равнодушной и неспособной выполнять обычные функции своего организма. Вспомни, что я сказал тебе, Андреас пообещал позаботиться о ней и он позаботился. Он спрятал её в клинике, и я понятия не имею где именно, даже в какой чертовой стране он упрятал её. Всё, что он может — это манипулировать и контролировать меня собственной мамой, Тереза. Он не раз говорил мне, что одно лишнее движение и жизнь моей мамы отправиться вслед за отцом, — он заканчивает рассказ и я чувствую слёзы на своих щеках. Они бегут, не останавливаясь и я вжимаюсь в себя, смотря в его серьёзное лицо с хмурыми бровями.

— Не этого ты ожидала, очевидно. Но ты сама попросила, — Харрис беззаботно пожал плечами, и я не выдержала, крепко прижалась к его груди, обхватывая руками талию. Он напрягся так сильно, что в моменте мне показалось, что он вытолкнет меня. Мужчина молча позволял мне обнимать его, молча жалеть и проникаться сочувствием.

— Поэтому ты перестал чувствовать? Ты выбрал быть социопатом, — отвечаю на свой же вопрос, и он кивает.

— Жесткое обращение привело к формированию социопатических черт характера. Страшные события и насилие привело меня к огрублению души и чувств. Я не сам выбрал не чувствовать, меня сломали, — говорит он и я шмыгаю носом.

— Ты совсем ничего не чувствуешь? — спрашиваю с надеждой, ведь иногда в его глазах проскальзывают чувства, хоть и мимолётные. Харрис проводит гладкую линию по моей скуле своим большим пальцем и наблюдает за прикосновением.

— С тобой я чувствую, — тишина и честность в его голосе сражают меня. Мои глаза блестят и так быстро возгораются верой, что я не успеваю защититься. Мы смотрим друг на друга долгую минуту. Палитра зелёных и голубых глаз сливается воедино. И я прихожу в себя, словно меня облили ведром ледяной воды. Харрис — иллюзия чувств. Он никогда не испытывал ко мне и долю того, что я готова ему отдать. Он зеркало, отражение того, чего я хотела бы увидеть. Он был прав, когда говорил, что дал мне нормальное отношения, а я словно ребёнок потянулась к нему и влюбилась. Неприятно потратить столько времени на человека, чтобы осознать, что он так и остался для тебя никем. Потусторонним незнакомцем. Сломленным незнакомцем, находящимся так высоко надо мной, что у меня не будет возможности коснуться его внутренностей. Его сердца.

* * *

Я вышла из ванной комнаты, предварительно нанесла мазь на больные участки. Некоторые действия приносили дискомфорт телу из-за ран. Я не могла нормально спать на спине, сидеть на стуле и в общем, облокачиваться на поверхности. Тем не менее, сильный вздох сопутствовал увиденному на кровати платью. Это было прекрасное чёрное платье. От одно вида у меня перехватило дыхание и сердце учащенно забилось, осознав, что это совершенство будет на мне. Корсетное платье в пол А-силуэта из струящегося атласа. В этом платье я будто собиралась стать королевой вечера. Спустившимся с небес тёмным ангелом. Патетичный блеск атласа отражался в моих зелёных глазах. Через час в комнату ворвались визажисты. Мы недооцениваем силу макияжа, который может помочь нам открыть в себе новые грани и стать сильнее. Ужин предвещал быть изысканным, раз смотря в зеркало, я то и делаю, что поражённо ахаю. Чёрный лебедь. Тёмный ангел. Это действительно была я.

Рядом с платьем на кровати лежало того же цвета кружевное нижнее бельё. Я соблазнительно хихикнула, несмотря на злость и ненависть к Харрису. В красивом нижнем белье вы чувствуете себя увереннее, хотя никто из окружающих не видит его под вашей одеждой. Слова Харриса врезались в мозг, и я закусила накрашенные губы, осознавая, что он снова будет знать, что у меня под платьем.

Эйвон стоял у лестницы, видимо услышав стук моих каблуков. Он был в сером изящном костюме с жилетом. Харрис был в чёрном, а Иларии, при упоминании которой, кровь стынет в жилах, нигде не было. Наверное, это и к лучшему. Возможно она так и не определилась с выбором своих коллекционных элегантных платьев.

— Уверяю, тебя никто не сможет затмить сегодня, — улыбнулся Эйвон, а Харрис отреагировал на комплимент блондина хмуростью бровей.

— Только сегодня, Эйвони? — серьёзно спросила я, но намекнула на шутку. Эйвон закатил глаза и выдохнул.