Страсть на холсте твоего преступления

— Меня тошнит от самой себе. Я не могу поверить, что стала такой, стала подчиняться человеку, ведь он словно марионетка давит на мои больные стороны. Что произошло со мной? Я смотрю в зеркало и не узнаю того человека, что отражается в нем. Я разочарована собой. Я хочу очиститься от всей этой тьмы, от всех этих негативных мыслей. Я хочу обрести себя снова. Я хочу быть счастливой, — дрожь сильной рябью бьёт по моему телу, и я отступаю на шаг, не веря, что говорю всё в действительности, а не держу в себе. Секунда. Две. Три. Прошу, помоги мне. Помоги так, как делал все месяцы рядом со мной. Позволь мне снова обрести себя.

Я чувствую его горячую руку на голом участке своей руки. Слияние двух сердец: мертвого сердца и остывшего. Заботы и проблемы, которые три секунды назад тревожно посещали мою голову испаряются, уходят на задний план и становятся неважными. Остаётся лишь это мгновение, где он взволнованно прижимает меня к своему телу, обволакивая запахом сандала. Он обнимает меня. Он и правда делает это…

Я называю это Адом.

Круг пятый.

— Не прижимай меня к себе так крепко, Харрис, прошу. Мы не одни, — мой голос дрожит и хрипит от непролитых слёз. Я больше не заплачу, я не поддамся эмоциям и не поверю в его фальшивую заботу. Когда его руки сомкнулись у меня за спиной, я подумала, что мало кто из всех людей на земле знает правду об объятиях — немногие, наверное, понимают, как прекрасно находится в объятиях другого, когда хочется замереть и не двигаться часами. Чтобы по-настоящему оценить объятия любимого человека, надо прежде узнать, каково без них.

— А если бы мы были одни, ты бы позволила мне обнимать тебя, девочка? — его бархатный живой голос заставляет мою нижнюю губу панически дрожать от слёз. Девочка. Моя девочка. Его девочка.

Классическая музыка сменяется песней Michael Bolton — All for love и я судорожно вздыхаю, чтобы не разреветься, хоть моё лицо и скрыто.

Когда я обниму тебя снова,

Я больше не отпущу тебя никогда.

Поёт музыкант, а Харрис сжимает руки на моей талии. Я вспоминаю вечера, проведенные вместе за бокалом вина и спорами о книгах. Вечера, когда я рисовала на холсте полный бред, а потом спускалась вниз, чтобы похвастаться наброском, который они вместе с Эйвоном не понимали. Я вспоминаю наши споры, крики и эмоции, что испытывали друг к другу на протяжении долгих месяцев вместе. Он смотрел на меня так изучающе и анализировал, будто я не очередной эксперимент и опыт, а та, кто вызывает хоть каплю восхищения. Я верила, что была особенной.

Люблю ли я его? Я сходила с ума от одного его взгляда. У меня тряслись ноги от одного его слова. Меня бросало в мелкую рябь от случайного прикосновения. С ним я впервые узнала себя, познала, что такое дикая страсть, что такое слезы сквозь призму принятия. Я летела к нему, как мотылёк к огню, точно зная, что он опалит все мои крылья.

Я впервые познала, что такое невыносимая боль, которая выворачивает тебя наизнанку от своих же чувств. Именно из-за него я стала такой, кем являюсь сейчас. Люблю ли я его? Я помешана, одержима и зависима. Что угодно, но точно не любовь.

То, насколько вы привязаны сегодня, это глубина того, насколько сильно вам будет больно завтра.

Я делаю далёкий шаг назад и сглатываю ком в горле, пытаясь сдержать поток неконтролируемых слёз. Он обладает сильным и выразительным взглядом, который может заставить дрожать от страха, но в то же время он притягивает внимание своей привлекательностью. Мощное телосложение, напоминающее горные скалы — крепкое и непоколебимое. Его тело изгибалось подо мной, а я властно проводила ладонями по всей широте тела, будто оно принадлежало мне. Оно принадлежало мне долгие минуты, которые он подарил мне. Дикая противоречивость наполнена до краев. Грубость и красота — это странный и привлекательный союз, который делает его неповторимым.

— Меня ждут, — говорю я и оборачиваюсь, разглядывая весёлую фигуру Андреаса, обнимающегося с коллегой по работе. Они радостно бьются бокалами с виски и говорят тост.

— Что он делал с тобой, Тереза? — вопрос Харриса не вызывал никаких эмоций и вздрагиваний. Победа. Я медлю, но всё равно оборачиваюсь к мужчине и чётко заглядываю в его голубые глаза, дарящие манящее море.

— Он ломал меня, Харрис. Изранил, выбросил, истоптал, причинил настолько сильную эмоциональную боль, что я забыла, как дышать. И появилась новая сильная личность, — я говорила в точности его словами и видела меняющиеся эмоции в его глазах. Весь подаренный спектр чувств за столь большое количество времени исчезло из моей головы, но он показал их вновь.