Страсть на холсте твоего преступления

— Ты этого хотел, Харрис? Сделать меня продолжением себя, но я стала копией и тенью Андреаса, а не твоей, — я приносила смуту в его мимике. Хмурые брови сменялись поднятыми вверх удивленному взгляду. А потом он стал прежним, знакомым Харрисом с любимым гневом в глазах, от которого моё сердце заныло новой болью. Он делает уверенный шаг и сжимает моё горло. Большой палец прижимается к пульсации на шее и задерживается, медленно поглаживая жилку. Я вдруг вздрагиваю, ломая свой контроль на мелкие осколки. Его необозримая сила делает меня пугливой девочкой. Я дрожу в его руках, закинув голову назад, чтобы с болью смотреть на него.

— Его тень и копия, Тереза? Ни черта. Ты не принадлежишь и никогда не принадлежала ему, ты меня слышишь? Ты вся, до всех своих странных привычек и улыбки, вся моя. Вся, Тереза, — рычит гневно Харрис, опуская своё лицо к моей щеке. Его дикое животное дыхание обдаёт мою кожу свежестью и жаром. Я втягиваю воздух, шумно выдыхая его через рот. Он так близко ко мне, что весь страх быть увиденной испаряется. Я лишь хочу быть ещё ближе к нему.

— Твоя необузданность, разговорчивость, непослушание и мятежный характер мой. Будь ты испорченной, отвратительной и сломанной, для меня ты будешь шедевром, девочка. Всё потому, что ты — моя! — он мурлычет и восклицает. Моё тело обмякает под нежностью его слов, и я не сдерживаю слёз, скатывающихся по щекам. Он отрывается, его рука покидает мою шею и ложится на талию. Мы смотрим друг на друга, глубоко дыша, стараясь насытиться мгновением сполна.

— Ты врёшь, — шепчу я, не веря. Его глаза — голубое зеркало, отражающее сломанную рыжую девочку.

— А ты попробуй поверить, — шепчет в ответ, и я горько усмехаюсь. Поверить, несмотря на то, что я пережила пять кругов Ада?

— Ты преступник и предатель. Ты растоптал меня, — гневно выдаю, заслуживая его лёгкое прикосновение к своей щеке. Я словно кошка, ласкаюсь об его грубую руку. И вот. Несмотря на пистолет в моей руке, он смотрит на меня с восхищением и нежностью, и я опускаю пистолет, доверяя ему свою жизнь. Пахнет деревом, свежестью и нашими чувствами. Щелчок затвора, курок взведён. Для выстрела в сердце, пистолет не нужен.

— Попробуй нарисовать нашу страсть на холсте моего преступления.

Я отхожу от стоящего человека, словно от огненной опасной ловушки, боясь обжечься.

— Мне пора, — но я вернусь, ведь ещё не закончила с тобой, Харрис, — хотела добавить я, но вовремя остановила себя сжатием кулака. Его лицо не выдаст ни одной эмоции, глаза будто озарены холодным светом равнодушия. Он выглядит непоколебимым, сильным, но за этой маской скрывается глубокое чувство одиночества. В его сердце может быть залит океан боли, он не подпускает к себе, но я нашла путь.

Я разворачиваюсь и делаю слабые шаги на ватных ногах. Андреас в поле моего зрения, повернут спиной и общается с одним из многочисленных коллег. Я хочу сказать ему, что готова ехать домой, но мою руку задерживают. Слабый жест прикосновения, который замедлил меня и развернул.

— Харрис, я сказала тебе достаточно, — говорю я и замираю, увидев щенячье лицо Эйвона, склонившего голову. Я открываю рот и быстро хлопаю глазами, думая, что блондин лишь галлюцинация. Мой друг стоит в неуверенной склоненной позе, будто просит меня о чем-то.

— Эйвон, ты… — он выглядит подавленным, с впалыми глазами и синяками под глазами, сильно выделяющимися на фоне его бледной кожи. Прежние тёмные глаза, покрытые кофейной корочкой, тусклы. Одно робкое движение, и он прижимает свою руку к моему затылку, а я кладу свои на его талию, захватывая в крепкие объятия. Эйвон один раз судорожно вздыхает и его дыхание нормализуется по мере наших объятий.

— Даже если тебе всё равно, даже если ты ненавидишь, я всё равно буду защищать тебя, — говорит он быстро и торопливо.

— Даже если не вернешься, даже если останешься с ним, я пойму тебя, — продолжает и я с силой кусаю губу, чтобы не разрыдаться.

— Эйвон, я не… — начинаю я.

— Тсс, — шепчет блондин и так же резко отходит от меня, разворачивается на пятках и уходит. Я вытянула руку в попытке остановить его, но услышала смех Андреаса. Боже. Эйвон. Человек, который скрашивал одинокие дни и месяцы, проведенные в особняке Харриса. Тот, кто рисовал со мной, смотрел фильмы, смеялся над попытками нарисовать его в профиль и обучал самообороне, каждое утро выбегая на пробежку. Смех и радость особняка Харриса. Яркое солнце в пасмурные дни Дублина. Мой друг, мой спасатель, Эйвони…

— Золотце, ты долго, — приветствует меня Андреас в компании гостей. Я смущенно улыбаюсь и встаю рядом с ним, сразу же оказываюсь притянута за талию.

— Я уже подумал, что мой родной племянник положил на тебя глаз, — в шутку говорит Андреас и я с болью в горле наигранно смеюсь, как и многие в кругу.