Страсть на холсте твоего преступления

— Ты так доверяешь своему племяннику, Райт? — спрашивает мужчина из толпы, и я незаинтересованно оглядываюсь. Интересно, позвал ли Харрис кого-нибудь на танец? Нет. Конечно, нет. Я даже не знаю, состоялась ли свадьба с Иларией. А ведь Харрис действительно мог давно сыграть свадьбу, а я… Мне плевать.

— Доверяю? Конечно. Но это не причина, почему он не может влюбиться в моё золото. Харрис хладнокровен, он броня Веритас, неспособная на эмоции и чувства. Я видел, как он убивает и главное, я видел, с каким лицом он это делает. Такие, как он неспособны чувствовать ничего, кроме равнодушия, — с гордостью в голосе заканчивает Андреас, и я сжимаю челюсть. Ложь.

Гнев, он знает это чувство, раздражение — ему давно знакомо, страх и переживания — то, что я точно увидела сегодня в его глазах. Сожгите меня в Аду, если я не права. И я воскресну фениксом, чтобы доказать вам обратное. Я захлебывалась и иссыхала, но не желала ничего кроме Харриса, утопая в этом адском болоте по самое горло. Он оставил тысячу шрамов на моём сердце, но за каждый из них я заплатила сполна.

Пол часа потребовалось на то, чтобы Андреас попрощался с друзьями, коллегами и гостями ресторана. Под конец он предложил многим из них посетить его особняк за городом на чаепитие, ведь весна прекрасное время года для прогулок на веранде и чая. Уходя, я услышала много тихих фраз о том, как сильно Медведь Ирландии изменился, постарел и исхудал. Многие сомневаются в его силе, многие перестают доверять Лиге. И это именно то, на что я рассчитывала.

Харрис.

Всю свою жизнь я использовал свою власть и силу. Мне не нужна была нежность, ласка и любовь со стороны окружающих людей. Я забирал, контролировал, и властвовал, чтобы доказать свою непоколебимость. Многие боятся меня, боятся моего взгляда и отношения, и это полностью заслуженно. Я жесток. Я обученный агент, готовый к выполнению самых сложных и опасных миссий. Я создал целую империю себе подобных, готовых защищать невинных и убивать ублюдков. Этим я и занимаюсь.

Наша миссия — проникновение в подпольную организацию, связанную с жестокой системой похищения людей, в том числе и детей. Моя команда всегда на высоте, готовы сражаться до последнего вздоха ради спасения невинных жизней.

— Ты уверен, что тебе приказали взять именно УЗРГМ, придурок? — слышу шепот Ника, пытающегося нацепить каску на голову. Я осматриваю их собранный вид, состоящий из камуфляжной черной куртки и брюк. Жилет прочно облегает тела двух мясистых мужчин. Ник явно проигрывает в схватке с Блассом.

— RGD-5, идиот, — рявкает прокуренный голос Бласса. Я усмехаюсь, прищуривая глаза и осматривая здание с высокими панорамными окнами.

— Начнем с того, что я не говорил вам брать гранаты, — говорю спокойно я и они оба затыкаются. Первым нарушает тишину Бласс, он прочищает горло и поправеет тактический жилет для защиты.

— Я точно помню, было слово «граната», мы не курсанты, босс, чтобы прослушать твой приказ, — дерзит Ник. Я делаю уверенный шаг на паренька, ниже меня ростом, но не проигрывающего мне по массе. Я должен быть авторитетом для своих агентов, они должны не только бояться и подчиняться, но и уважать меня.

— РДГ-2Ч, я сказал про дымовую гранату, — мой хладнокровный голос в ночи Дублина звучит раскатом грома. Ник сжимает челюсть и замолкает, а Бласс усмехается. Я сверкаю взглядом в его сторону, и улыбка стирается с его лица.

— Веритас — это служение искусству войны, где каждый шаг, каждый решающий момент зависит от нашей ловкости, мастерства и решимости. Здесь не место фразам «я прослушал, босс», «я забыл, босс», вы меня поняли? — спрашиваю я и не дожидаясь ответа, резко разворачиваю голову в сторону шума. Подъезжает белый грузовик к заднему входу в подпольное заведение, где в выходные вечерние дни происходит торг людьми.

Мы без предупреждения скрываемся в темноте переулка и выжидаем. Рация на моём поясе шумит три отчетливых раза, означающее, что остальные приняли свои позиции и увидели грузовик. Мы молча наблюдаем, как он паркуется и двое мужчин в развалку выходят, открывая задние двери грузовика. Девушки, потрёпанные, грязные, потерянные, накачанные наркотиками и обездвиженные одна за другой оказываются на асфальте. Их ставят вдоль стены, и второй мужчина по одному пересчитывает количество.

— Ровно восемь, — говорит он и я хрущу шеей, чтобы успокоиться. Люди, занимающие торгом людей, не испытывают никаких угрызений совести при совершении жестоких поступков. Они способны на самые ужасные деяния, не задумываясь о последствиях своих действий. Они готовы уничтожать жизни других людей ради своего собственного удовольствия. Заполняют нашу землю своей жестокостью и злобой, превращая жизнь других в настоящий ад. Девушки, потерявшиеся в новой стране, возвращающиеся домой или прогуливающиеся по парку после университета оказываются стоять здесь.