Страсти Израиля

Онкель Роммель, дядя Роммель, как его называли дети Геббельса, слал с Ближнего Востока сладости деткам Геббельса, может быть, и Гитлеру. Гитлер был сластена. В Париже на площади Трокадеро с парапета смотровой площадки Эйфелевой башни, пейзаж которого тогда не был испорчен уродливыми безликими башнями многоэтажек парижских предместий, заполненных ныне арабскими массами, Гитлер с воодушевлением топнул ногой. В кафе на Трокадеро Гитлер с аппетитом съел большой кусок эльзасского торта и теплый французский саварен с ромом и со взбитыми сливками. Во Франции тогда было голодно, и со сладостями было туго. Французские газеты сообщали, с какой жадностью глотали слюну французы, глядя как Мюллеры брали пирог с маком и проглатывали. Но я думаю, что Гитлер глотал специально для него изготовленный эльзасский торт и французский саварен под жадными взглядами французских коллаборантов, опекаемый агентами гестапо. В голодную свою венскую молодость у сластены Гитлера не было денег на австрийский торт “Заахен” и на “Гугель хупф — ванильную бабу”. Начинающий художник и несостоявшийся архитектор мечтал о Париже, об Эйфелевой башне, о парижской опере и прочем, что не мешало ему впоследствии дать распоряжение, к счастью, не исполненное, стереть Париж с лица земли.