Страсти по Адели

На Карташова было страшно смотреть – лицо его неуловимо и ежесекундно менялось, словно внутри этого человека шла какая-то ожесточенная борьба.

– Уметь любить – это ведь не бог весть какой дар… Даже самым простым людям он дан. А тебе – нет. Тебя судьба обделила. Ты даже своих чувств не смог выразить, Толик.

Карташов дышал тяжело, раздувая ноздри. Потом просипел все ту же фразу:

– Плевал я на Алису.

– Ты же сам себе противоречишь, своим знаниям и своему врачебному опыту. Пытаешься умалить свою проблему, не замечать ее? Это не выход, ты же знаешь… как психотерапевт.

– Она тебя не любит…

– Это тебя она не любит. Ты всегда вызывал в ней брезгливость, а знаешь почему? Потому что она всегда чувствовала эту ущербность в тебе… Ты инвалид, только душевный. У одних людей нет ноги или руки, а у тебя нет целого куска души, который отвечает за чувства, – вкрадчиво, негромко, но звучно, одним из лучших своих голосов актера дубляжа произнес Роман.

– Ты сам ничтожество… Тоже мне, нашел достоинство – охмурить женщину, заставить ее вый-ти за себя замуж… – просипел Карташов. – Всю жизнь козлом скакал по чужим огородам… я всё-о-о о тебе знаю, гражданин Катаев. Ты и ее тоже бросишь, ты, старый холостяк, который не привык себе ни в чем отказывать. Думаешь, нашел себе пожизненную сиделку и можно голову ей дурить? Да, ты прав, Алиса мне очень дорога. Да, я люблю ее… Хотя нет такого слова, которое могло бы описать мои чувства к ней… Да что ты знаешь о душе вообще? Вся моя душа принадлежит ей, я всю жизнь одну ее любил и до самой смерти буду любить!

– Опа… а записано все на диктофончик, ты прав, – расхохотался Роман, подняв вверх руку со своим телефоном. – Как это мило. Не знаю, сгодится ли для суда, а вот людям будет интересно…

Карташов побледнел. Потом тоже расхохотался:

– А пускай. Люди мне будут сочувствовать, а не тебе.

– А мне плевать на людей. И на тебя тоже плевать. Мне одна Алиса дорога и ее репутация. Ты хотел из нее самоубийцу сделать, ненормальную депрессивную тетку? А нет, не вышло. Я докажу всем, что она не такая. А ты – гад, и ты ее подставил и зря тут всем про любовь свою неземную втираешь. Любил бы – не подставлял бы ее.

Карташов, сжав кулаки, шагнул к Роману, но споткнулся о собственные сумки и полетел вперед, ударился грудью и лицом о грязный асфальт.

– Тьфу на тебя, – брезгливо произнес Роман и пошел прочь. Ему и в самом деле удалось записать весь этот разговор на диктофон. Как-то само получилось.

* * *

Весна – ранняя, стремительная – обрушилась на город. Таяли сугробы, текло с крыш, повсюду стояли лужи… Алиса, покинувшая больницу, была ошеломлена переменами, произошедшими за это время вокруг.

Вот только что было темно и холодно, и вдруг – глаза слепит нестерпимо яркое солнце. И ветер этот весенний кружит голову, бросается с разбегу в лицо, и пахнет… пахнет как будто морем?

Алиса так и сказала Роману, который шел с ней по дорожке, ведущей от больничного корпуса к оживленной улице:

– Пахнет морем.

– Морем? – удивленно засмеялся муж. – Здесь, в Москве? В центре?

– Ага. Что-то такое… – Алиса сделала неопределенный жест рукой и сама засмеялась.

– А ты там была когда-нибудь? В тех прекрасных южных краях?

– Давно. В детстве, с родителями. Но я почти не помню…

– А с Максом ты разве не ездила на море?

– Нет, – с печальной грустью призналась Алиса. – Покупала ему путевки. Самые хорошие, дорогие. Туда, где за ребенка не страшно. А все равно страшно было… Я ему каждый день в лагерь звонила, по нескольку раз… Не утонул ли. Брр, ужас. Глупо, да?

– Почему? Ты моря боялась, не любила, но понимала, что лишать сына всех этих летних приключений нельзя. Так что вполне разумно.

– Но я помню этот запах… Запах моря. И крики чаек помню. И простор до горизонта, когда даже непонятно, где небо, а где вода.

– Вон наше такси, кажется… Да, Алиса, вот что еще. Я звонил следователю, тот сказал, что Карташов улетел в Америку.

Странное дело, но эта новость нисколько Алису не обескуражила, наоборот, она была вполне довольна таким поворотом событий. Чем дальше Толик отсюда, тем лучше.

– Но как же его отпустили? У него же подписка, и вообще… – тем не менее поинтересовалась Алиса.

– А с подпиской хитро вышло, как я понял. Она ведь на какой-то срок дается определенный, на сколько-то дней. Потом, по окончании срока, следственные органы еще какие-то меры принимают, но Карташов улетел именно в тот момент, когда в отношении него еще никакого решения принято не было… Я думаю, все это не просто так. Разберусь с этим. Завалю жалобами все инстанции… Ну не могли же просто так преступника отпустить!

– Не надо, – сказала Алиса.

– Почему? – поразился Роман, и Алиса заметила, как неприятно стало ее мужу. – Ты его до сих пор жалеешь?