Страсти по Фоме - книга 2

— Ты их продаешь, а не уничтожаешь!

— Он их на сигареты меняет, Фома!

— А ты что не веришь в них? — светло спросил Фома. — Зря… — Покачал он головой. — Вера, она…

— Да врет он, бль! — возмутился Илюхин. — Верит, еще как! Помнишь, ты вырезал ма-аленькое такое колечко? Знаешь, где он его носит?

Фома, каким-то образом, знал, и стал снова отплывать от этой скуки. После короткой свары, Илюхин его снова растормошил.

— Андрюша, кругов-то, бль нет! Петрович — гад! — собрал, порвал и выбросил! Говорит, Григорич сказал. Говорит, дерётесь, стены пачкаете! Вот, у Вована один, и у меня, бль. Но я его туда, куда Вован, засунуть не могу, а кругом ворьё!.. Нарисуй, а?

— А сами что?

— Да пробовали, не то… — Илюхин разочарованно цыкнул. — Наташка, словно чужая сразу! А Петрович и так-то не Пестолоцци, а без кругов этих вообще, бль, как с цепи срывается. Ты только нарисуй, а мы уж вырежем!

— Нет, пусть и вырежет! Надо чтоб всё он!

— Ну ладно…

С величайшими предосторожностями, оглядываясь на дверь и шухер, стоящий там, достали откуда-то обувную картонку «Габор»…

— Что ты устраиваешь? — кричал Ефим, бегая по кабинету. — Что ты их с ума сводишь кругами своими? Санитарки через день уходят! Большое отсутствие воображения надо иметь, чтобы не шарахаться от этой стаи бабуинов. Они же как дикари кругами этими обвешиваются и набрасываются! Ты что не знаешь? Что ты им наплел про эти круги, что они, как коты мартовские? Один вообще их на мошонку натянул и мучается, приап, столбняком, но персоналу спуску не дает!

Фома блаженно раскачивался, мыча какую-то мантру. Из его рук торчали два шприца, которые потихонечку вытягивали из него кровь цвета бордо.

— Прекрати петь, у меня и так голова раскалывается!.. И подбери слюни!

Фома послушно стал сжимать кулаки.

— Что ты делаешь?.. — Ефим выдернул шприцы, стал рассматривать собранное на свету. Потом добавил туда что-то из маленькой черной пробирки и вкатил Фоме внутривенный.

— Черт с тобой! — сказал он, когда Фома широко и безумно открыл глаза. — Садись, пиши…

Доктор ворвался в палату, как смерч, по неземному страшный и в сиянии невероятной мощи.

— Ты пойдешь со мной!

— Не-ет! — закричал Фома.

Все было так хорошо, распределение кругов шло полным ходом, он сидел в подушках, как богдыхан и оделял ими братьев во паранойе, словно фантами. Завидев Доктора, сумасшедшие веером бросились под кровати, теряя круги, тапки и даже симптомы заболевания, все отступало перед инстинктом выживания. Только Вован, глаза-телескопы которого уменьшали объекты на порядок, набычившись, двинулся на Доктора, но был сметен одним движением.

— Собирайся, пошли! — скомандовал Доктор.

— Куда?

— Все туда же! Не надоело еще сумасшедшего играть?

— Никуда я с тобой не пойду! — завопил Фома.

Но силы оказались слишком не равны. Ослабевший от активной терапии и пребывания в интеллектуальном болоте, Фома был буквально вырван из постели вместе с ворохом кругов. Доктор не церемонился. Коридор был пуст, ни вездесущего Петровича, ни санитарок, ни, наконец, Ефима свет Григорича — тихо и пусто. Где они, где все, когда они так нужны?

Этот безумец их всех убил, понял Фома и свою судьбу. Сейчас затащит в туалет и… но они миновали и туалет, и комнату свиданий, спустились на первый этаж. Никто не встретился и там. «Где люди?!» — дико озирался Фома. И даже у святая святых, входных дверей со смотровым окошечком, которые Доктор легко, как фокусник, открыл, никого не было. Фома задыхался.

— Куда ты меня тащишь? — орал он, в надежде, что кто-то услышит его, но только терял тапки.

— Отсюда! — был короткий ответ.

«Меня закопают в саду!» Эта мысль вывела Фому из оцепенения, он бросился на маньяка, но сразу почувствовал себя странно, словно голова отделяется от тела. «Ну вот, — удовлетворенно укорил он кого-то. — Я же говорил…»

Очнулся он в какой-то чахло обставленной комнате: стол, стул, обшарпанный деревянный пол и обои, кучеряво свисающие у потолка. На втором стуле сидел он сам, а Доктор выписывал вокруг него замысловатые круги. Значит, не убил. Фома осмелел, но глаз не спускал с безумца (а траектории пробежек недвусмысленно указывали на безумие), стараясь не упустить момент, когда тот захочет ударить его по голове. Он демонстративно переставил стул в угол и оседлал его верхом, решив на этот раз так просто не сдаваться, стул тоже защита, если ничего другого нет. Доктор, казалось, не обратил на это никакого внимания.

— Опять побег? — спросил Фома, давая понять, что знает о намерениях маньяка все, и намекая на бессмысленность этого предприятия.

Язвительность, вот что возвращает безумцев в лоно разума, знал он. По себе.

Доктор, не отвечая, покружил по квартире еще, что-то то ли собирая, то ли вынюхивая, потом, вдруг исчез на какое-то мгновение, и появился перед ним уже помытый и переодетый в походное обмундирование. На колени Фомы упала такая же одежда. Он тупо уставился на нее.

— Переоденься! — пояснил Доктор. — У нас мало времени, кривая сейчас разогнется!