Страсти по Фоме - книга 2

Теперь она чувствовала себя здоровым человеком среди содомитов и гламуритов большой столицы мегаполиса империи непреходящего солнца. Но то, что произошло дальше, опять потрясло ее здоровый душевный строй (только уличным шахматистам знаком этот шок, когда тебе говорят: шах! шах! шах!.. мат! — и часами по голове), потому что Вера взвизгнула и бросилась к Ефиму, потом к Фоме (тот опять выронил брюки, но Нина Павловна уже не получала этического удовлетворения).

— Правда?! — Потом снова к Ефиму. — Какой ты молодец, Фимочка! Я тебя люблю!

А потом вдруг — к продавщице.

— Я уже не надеялась! — сказала она ей, как женщина женщине. — Вы меня понимаете?

Сказать, что Нина Павловна понимала Веру, значит ничего не сказать, она ее просто ненавидела. Застать мужа с любовником, потом получить этого любовника от мужа себе в подарок и все это в родном магазине, в её отделе! Практически на Красной площади, в виду неуспокоенной могилы! На сорок пятом году безрадостной жизни!.. Удавиться мало!.. Когда же эти новые русские сдохнут в страшных мучениях? Когда их, наконец, расстреляют, как в сибирском городке?.. Молитва ее понеслась прямо в отдел мщения, минуя благодатный, прямо к зазубренному ножу архангела Самаэля.

— Он его уговорил! — интимно прошептала Вера Нине Павловне, не замечая лютого холода в глазах продавщицы или пренебрегая им от великой радости.

— Милочка, я должна вам сделать подарок!.. Андрон!.. Ефим, ну одень же ему брюки, что он стоит, как Микки Рурк? Здесь же дамы!

— Вы замужем?.. — Заглянула Вера в глаза продавщице.

Подарок, от этой сучки в дорогущей коже и еще хищно дышащей, свежей чернобурке… он должен быть… — прикинула Нина Павловна, и быстро перестроилась.

— Мне повезло не так, как вам, — уклончиво сказала она, потому что не могла решить, что лучше: замужество, вдовство, девичество? — что больше тронет эту суку?

Вера впервые внимательно посмотрела на нее и все поняла.

— Не говорите, вижу. У вас все будет хорошо! — сказала она, понижая голос. — И с мужем, который обретет твердый заработок, и с вами, и с двумя любовниками…

— Ну что вы, какие любовники? — разочарованно выдохнула продавщица (она вообще-то расчитывала на деньги, а фразой «все будет хорошо» она наелась до оскомины, муж дарил это обещание на каждый праздник, вместо подарка и праздник превращался в будень). — Нет у меня никаких…

— Будут! — коротко бросила Вера, и вдруг придвинулась к продавщице вплотную.

— Я вам говорю, будут! — с ведьмаческим блеском в глазах повторила она снова, дотрагиваясь до живота Нины Павловны и проводя рукой над самым лоном.

Нина Павловна вздрогнула от неожиданности и хотела было возмутиться, как вдруг почувствовала, что в её остывшем и черством лоне, возникла сладкая и горячая струя, которая распустилась запретным цветком, тем, что стыдишься, таишь, но лелеешь и на горячей подушке, и в толпе.

Секунды не прошло, а обещание Веры уже не казалось ей злой насмешкой. Нежный и порочный цветок распускался в ней твердой уверенностью будущих любовных утех.

Такой многообещающей ласки она не получала ни от одного мужчины, даже в молодости, когда… ах, добрый старый ГУМ, когда лучшие мужчины страны, приезжали сюда откупаться от жен и любая продавщица казалась им московской штучкой. Ах, Альберт, Альбертик, где ты?..

Только теперь она осознала, что вообще сказала эта странная дамочка в чернобурке. Откуда она узнала, что у мужа нет твердого заработка (по совести, вообще, ничего твердого!) и они живут, вчетвером, на ее нищенский оклад?.. И что она стыдится его, даже на этой проклятой работе?.. Правда, любовников, действительно не было, давным-давно, но… теперь она твердо знала, что будут, слишком вольно распустился этот странный, хищный цветок в ней. Во всех смыслах распустился.

— Оделись уже?.. — Бросила Вера Ефиму и Фоме, которые копошились в примерочной, и снова повернулась к продавщице…

Когда Нина Павловна пришла в себя, она с удивлением обнаружила, что ни дамы, ни ее мужа с любовником в магазине уже нет. И вообще никого в отделе!.. Только она, с банкнотой в тысячу дойчмарок в руках. «Это вам на разгон, милочка!» — еще звучали в ее ушах слова странной незнакомки.

Мысль о салоне для новобрачных, подсказанная Верой, вдохновила Ефима. Туда! Только там, по его словам, могут отбить всякое желание жениться.

— А ты? — спросил он у Веры. — Карден, Миота, Лагерфельд или Унгаро твой экстремальный? Только умоляю, это свадьба, хотя бы трусики оставь подвенечные!.. Возможно, будут люди.

— Трусики и фату до пола! — плотоядно улыбнулась Вера. — Разберусь!.. — И исчезла, запечатлев на них несмываемые поцелуи «ревлона» и благоухающие слова:

— Я вас люблю!..