Страсти по Луне. Книга эссе, зарисовок и фантазий

Не так давно были изданы два тома набоковских писем. В этих «эпистолах» Владимир Набоков предстает не как разрушитель морали и не как игрок, для которого жизнь не более чем шахматная доска с передвигающимися фигурками, а как человек, полный нежности и бесконечно привязанный к своей жене. Легкоранимый Набоков сознательно ограничил себя семейным кругом, где его любили и почитали и где он не мог ни от кого ждать подвоха и обиды. В письмах и воспоминаниях писатель выглядит как человек тихий и «одомашненный». Впрочем, к чему спор, какой был Набоков! Главное: он был!

Своими размышлениями о самом себе он поделился в одном из стихотворений, написанном в Сан-Ремо в 1959 году:

Какое сделал я дурное дело,
и я ли развратитель и злодей,
я, заставляющий мечтать мир целый
о бедной девочке моей.
О, знаю я, меня боятся люди,
и жгут таких, как я, за волшебство,
и, как от яда в полом изумруде,
мрут от искусства моего.
Но как забавно, что в конце абзаца,
корректору и веку вопреки,
тень русской ветки будет колебаться
на мраморе моей руки.

Почти самоэпитафия. Писатель определял жизнь следующими точными и печальными набоковскими словами: «Жизнь – только щель слабого света между двумя идеальными черными вечностями». Этот зазор слабого света исчез 2 июля 1977 года, и 68-летний мэтр и волшебник слова растворился в черной вечности.

Вдова писателя Вера Набокова-Слоним скончалась в 1991 году. Сын Дмитрий Набоков – в прошлом оперный певец, выступавший на одной сцене с Лучано Паваротти, ныне литератор и переводчик – бережно сохраняет память великого отца. Незадолго до смерти Владимир Набоков принес в комнату сына томик стихов Альфреда де Мюссе. «Отец говорил, что больше всего ненавидит в жизни тиранию, жестокость, глупость, грязь и бессмысленный музыкальный фон», – отметил Набоков-сын в одном из своих интервью.

Что еще осталось незатронутым в нашем коротком рассказе? Тема «Россия и Набоков»? В 30-е годы Владимир Набоков писал об отчаянии, которое овладело им после того, как он покинул Россию и понял, что на родину нет возврата:

Отвяжись, я тебя умоляю!
Вечер страшен, гул жизни затих.
Я беспомощен. Я умираю
от слепых наплываний твоих…
И в конце:
Ибо годы прошли и столетья,
и за горе, за муку, за стыд,
поздно, поздно, никто не ответит,
и душа никому не простит.

Набоков не простил этот мир. Но мы прощаем все его грехи, даже грехи его литературных героев – Гум- берта и Лолиты. Тем более что все мы, и это подчеркивал Набоков, перемещаемся по вертикали, от ангела к животному, от святости к греху. Увы. Такова человеческая природа.

Клоун советской поэзии (Николай Глазков)

Как удивительно порой меняются авторитеты! Не так давно, в советский период, тиражировалась своя звучная обойма имен: Сурков, Тихонов, Матусовский, Ошанин и прочие. В наши дни о них вспоминают все меньше, зато на слуху другие поэты – из бывшего второго-третьего и других дальних рядов, все те, кто раньше пребывал в тени обласканных властью поэтов. Сегодня они вырвались из тьмы забвения. Один из них – Николай Глазков (1919 – 1979).

Волжанин по рождению, Глазков более 50 лет про-1 жил в Москве на Арбате. Это был удивительный человек. Поэт, эссеист, акгер (летающего мужика в «Андрее Рублеве» помните?), шахматист, боксер… «Глазков, – сказал о нем Евгений Евтушенко, – это русский Омар Хайям, но из нашего века, где существуют атомные бомбы и бюро пропусков…» Глазков был настоящий «анфан- террибль» литературных Союзов.

Я иду по улице,
Мир перед глазами,
И стихи стихуются
Совершенно сами.

Глазков – яркий пример того, как талантливый человек не может жить в тоталитарной системе, выламывается из нее. Каждый находил тогда себе нишу. У Глазкова была своя: ниша юродивого поэта, философа и клоуна одновременно:

Я поэт или клоун?
Я серьезен иль нет?
Посмотреть если в корень,
Клоун тоже поэт.

Глазкова долго не печатали: не певец, не фанфарист власти, а ёрник и циник, как считали чиновники от литературы. Первый сборник Глазкова вышел лишь в 1957 году, когда поэту было 38 лет, и вышел не в московском издательстве, а в калининском и назывался «Моя эстрада». Чиновники тайного смысла названия не поняли.