Страсти по Митрофану

– Никита! – Эля нахмурилась. Почему мужчины сразу начинают предъявлять на нее такие серьезные права? Хотя, может быть, если бы Митя это сказал, ей бы было приятно.

– Зря ты не хочешь ехать. У тебя будет отдельная каюта, я уже заказал – так, на всякий случай, две каюты на лайнере. Прекрасно прокатишься, сервис там – люкс, ты не ездила в круиз? В Норвегии такую программу я тебе продумал…

– Никита, – остановила его Эля. – Мне вообще-то еще нет шестнадцати лет, я в школе учусь.

– Здорово! – засмеялся Никита. – А мне – двадцать шесть. Отличный возраст. И разница – то, что надо. Разве нет?

– Нет. Я никуда не поеду.

– Из-за этого парнишки? Никчемный он, забудь про него. Псих, эгоист. Вот где он? Почему сейчас не рядом с тобой? Пока он занимается собой, своими переживаниями, тебя из-под носа уведут, он не думает об этом?

– Не уведут, – улыбнулась Эля.

– Не скажи, – покачал головой молодой человек. – Не скажи. Я – упорный… Давай так. Ты до завтрашнего дня ничего не решай. Завтра утро мудрёнее ночи.

– Утро вечера мудренее, – поправила его Эля.

– А, ну да. Странная поговорка, кстати, всегда меня удивляла. Я многие решения принимаю вечером… Вот сейчас, например… – Никита попытался взять Элю за плечи. – Давай сядем в машину, я вчера взял напрокат отличный автомобиль, поедем покатаемся по ночной Риге, там столько интересных местечек, ты наверняка не была со своим нищим принцем… А?

Эля аккуратно освободилась от его рук.

– Прости, Никита. На фестиваль я, может, и приеду. Но сегодня с тобой точно в Ригу не поеду. И завтра – тоже.

– Про завтра – не торопись… Вот, кстати, чуть не забыл! Тебе золотую статуэтку же подарили?

– Да.

– Из золотого пластика? – засмеялся Никита. – А вот я тебе, смотри… – Он достал из кармана коробочку и ловко открыл ее, не обращая внимания на возражения Эли, повесил ей украшение на шею. – Красиво, пойди посмотри в зеркало.

Эля подошла к высокому зеркалу. На шее у нее поблескивала недлинная, но толстенькая крученая цепочка с оригинальным украшением – как будто необработанный кусочек золота, похожий на льдинку, с вкраплением зеленых и прозрачных камешков.

– Это изумрудная и алмазная крошка. Красиво, правда? Дороговато, но я не смог устоять. Увидел – и в миг влюбился… Красота такая… – Никита смеющимися глазами смотрел на Элю.

Непонятно было, что именно он имел в виду – необыкновенное украшение или красавицу, для которой он его купил.

– Я не могу это взять у тебя… – Эля попыталась снять украшение.

– Даже не вздумай! – Никита покачал головой. – Я имею право позволить себе такую роскошь. Тем более ничего особенного здесь нет. Не куски бриллиантов. А ты имеешь право получить приз. Здесь-то тебе что дали – статуэтку и диплом, и всё?

– Еще Петерис меня пригласил спеть у него на концерте, и запись на латвийском телевидении…

Никита осторожно провел по спине Эли.

– Ты – хорошая девочка и очень талантливая. Я не отстану от тебя. Имей в виду. Редкое сочетание красоты, ума и порядочности. Да еще и голос. И яркая ты на сцене. Бывает, в жизни красотка, а на сцене – куда все девается. А ты только расцветаешь. И спокойная такая, как будто всю жизнь на больших сценах поешь. В общем, супердевочка. Я отцу уже рассказал.

Эля пожала плечами. Как будто это говорится не о ней. Вряд ли все это так. Скорей всего, Никита правда влюбился и говорит комплименты, как положено в таких случаях. Ее ровесники так не умеют – а Никита, считай, другого поколения. Когда он заканчивал школу, Эля только училась писать.

– Что, совсем не нравлюсь? – прищурился Никита.

Эля посмотрела на молодого человека. Ведь она и не вглядывалась в него. А зачем? И так понятно, что влюбиться сейчас в кого-то другого, кроме Мити, просто невозможно.

– Ты – симпатичный, – примирительно сказала она.

Правда, если бы не было Мити, может быть, ей бы и понравился Никита, тем более он так настойчив в своих симпатиях к ней. Среднего роста, улыбчивый, приятный тип – славяно-балтийский, такой, каким мечтал бы быть Митя, – светлые волосы, серо-голубые глаза. Интеллигентный, целеустремленный, много читал, много видел… Ну и что? В душе ничего не дрогнет, рядом с ним ни холодно ни горячо.

– Я не возьму украшения, сними его, пожалуйста, я не понимаю, как замочек открывается.

– Выбрось его! – Никита махнул рукой и ушел, улыбнувшись и подмигнув.

Приятный, мирный, может быть, надежный… Но при чем тут она?

Эля допила воду, поставила стакан. Она ничего не съела. Ведь в номере у нее еды нет и денег тоже нет. Но еда не лезет. Днем она очень хотела есть, за два часа до концерта даже голова кружилась от голода, а потом только хотелось пить. И вот она пьет воду, лимонад, сок, никак не напьется, но есть не хочется. Так неспокойно на душе, так нужно увидеть Митю, сказать ему, что она не права, что она не должна была петь без него, что она понимает, как скребут кошки у него на душе…

Эля решила выйти на побережье и пройти – вдруг Митя тоже там гуляет? Еще долго будет светло, почти до двенадцати. Солнце садится, а остается свет, как будто ниоткуда.