Страсти по Митрофану

– Послушай меня, сына. – Отец положил руку ему на плечо, да так, что Митя прогнулся под ее тяжестью. – Послушай очень внимательно. В этом доме все по-прежнему решаю я. Я говорю – нет. Объяснить – почему? Объясняю. Мать работает, нам этого хватает. Мы с тобой – творческие люди. Ты – тонкая натура, виолончелист. Ты не можешь бегать по городу за две копейки.

– Правда, сынок. – Марьяна с любовью смотрела на внезапно возмужавшего сына. – Ты вон и так что-то осунулся. Щечки за лето сошли совсем. Сидишь, сидишь, играешь… Ну куда тебе еще курьером бегать! Я денег скоплю на велосипед тебе. Вон отцу скоро заказ должны хороший дать…

– Да! – Филипп откинулся на спинку стула. – Сообразили, наконец, кто может оформить Тверскую площадь…

– Тверскую площадь? – ахнул Митя. – Тебе дали заказ?

– Дадут, куда денутся! – Филипп махнул большой рукой. – Я уже поговорил с кем надо… Людишки уже там забегали! Бубенцов согласился! А кто еще может такое вытянуть?

– Отец у нас гений… – Марьяна с любовью погладила мужа по плечу. – А гении иногда по полжизни ждут своего часа…

– Или после смерти становятся знаменитыми, – горько усмехнулся Филипп.

– Бать, не надо…

– Так что, сына, забудь. Тебе деньги нужны?

– Ну не так чтобы… – замялся Митя.

– Вот и хорошо. Вот и ладно-ть. Дома тебя кормят, велик старый можно починить, что там делов-то – раз плюнуть, вот я соберусь в это воскресенье как раз да и посмотрю, что там с ним… В волейбол ты играешь бесплатно! Когда, кстати, у вас соревнования?

– Скоро, батя, скоро. – Митя постарался выдержать взгляд отца.

Конечно, он понимал, что чем дольше он не говорит отцу, который, кажется, начал догадываться о его тайной жизни, тем страшнее потом будет разоблачение. Но говорить об этом он не мог.

Два дня назад ему написала Эля. Она пишет редко, раз в неделю, а то и реже. Иногда он кратко, сухо отвечает, иногда молча удаляет ее письма. Сейчас он прочитал сообщение:

 Я во Франции. Здесь так же пусто и одиноко, как и в Карелии, как и на Тенерифе, как и в Москве. Митя…

Зачем он это прочитал? Что он ей может сказать? Что все изменилось? Что у него теперь другая жизнь? Или что он иногда видит ее во сне, просыпается и плачет. Да, он плачет. И об этом никто никогда не узнает. Почему он плачет, он сам понять не может. У него все хорошо, все распланировано. Четыре часа в день он играет на виолончели, не семь, ему хватает, он и так идет семимильными шагами, программа уже почти готова, два часа катается на роликах, два часа читает в парке по программе, если хорошая погода, если плохая – дома. Через день ходит к Тосе. Иногда два раза в день, это весело. Иногда пропускает. Это тоже весело, особенно когда она его уговаривает. Глупыми такими словами, неприличными… У него все отлично. Не надо было его кидать. Кинула – получила. Ему все равно, пусто ей или не пусто.

А дразнить его тем, что она объездила весь мир… У него денег нет. Он никуда летом не поедет. Зато у него другое. Он стал взрослым. А она пусть теперь бегает с Дудой и Костиком и смотрит на него издалека, завидует Тосе.

Мите было тошно от своих собственных мыслей, но он заставлял себя думать именно так. Жестко, четко, определенно. Он знает, что ему нужно. Эля ему мешает, все, точка. Отвлекает, забирает силы. А Тося – не мешает. Даже наоборот. С ней все понятно и просто. К тому же усы стали быстро расти, голос совсем окреп, походка стала другая, уверенная, мужская. Еще бы! Он то и дело идет от своей женщины, которая стонет, тает от его прикосновений, дождаться его не может, умоляет прийти, делает все, что он хочет, и даже больше. С ней он – всевластный король, а не жалкий щенок. А то, что иногда вдруг накатывает и становится тошно и мерзко… Ну что с этим поделаешь. Тося – несовершенна, а у него очень высокие требования. Когда-нибудь его женщина будет прекрасная. А сейчас ему хватит и такой.

Эля дала себе слово – просматривать почту раз в три дня. Не чаще. Раз в три дня у нее совсем портилось настроение, не хотелось смотреть на лазурное море, на горы, ничего не хотелось. Хотелось запереться в комнате и сидеть, смотреть в стенку, часами, пока стенка не начинала кружиться перед глазами. Потом это проходило. Ей казалось – вот сейчас она найдет нужные слова, вот сейчас… Митя прочитает их, поймет, что все не так, как ему кажется, все совсем не так…

Два раза за лето она приезжала в Москву, специально ходила к дому Мити. Она должна его встретить. Писать и договариваться о встрече Эля не хотела, боялась, что он откажется – резко, определенно, и она была уверена, что встретит его случайно. Должна встретить. Он пойдет туда же, где она. И она почувствует, где он… Но – нет. Не встретила. Эля ходила около его дома, ездила в парк, где Митя любит кататься на роликах. Нет. Не получилось.